Коран. Биография книги - страница 32

Существует множество других примеров обращений Роберта из Кеттона к комментариям мусульман и его интерполяций (дополнений) стихов Корана. Две поздние мединские суры с особой силой подчеркивают глубокий интерес переводчика к тексту, который Роберт окрестил «книгой лжи».

Сура 22 называется «Хадж». Упоминая ключевые элементы «хаджа» — паломничества, которое ежегодно проходит в Мекке, — она начинается со слов о «сотрясении последнего часа».

Но «сотрясение последнего часа» само по себе не имеет смысла. Чтобы постигнуть его значение, необходимо обращаться к другим отрывкам из Книги Знамений. Оно становится понятным только тогда, когда вы читаете этот отрывок вместе с сурой 99 «Землетрясение». В ней это явление относится к последнему Судному дню. Роберт из Кеттона не только идет по следам толкователей, но и осмысливает внутреннюю логику Корана, когда на основе своего понимания перефразирует этот аят:

Даже будучи чересчур фамильярным с текстом Корана, Роберт превращает общую мысль («бойтесь Господа вашего») в особое предостережение. «Сотрясение последнего часа в Судный день» означает время, уже упоминавшееся в Открывающей суре, где Господь изображается не только как источник милости, милосердный, но и как «царь в День суда» (1:4). Роберт совершенно правильно понял суть, даже если его перевод не укладывается в рамки, установленные некоторыми педантичными критиками.

Чувствительность Роберта к языку Корана и его многослойным значениям очевидны в переводе остальной части суры 22 «Паломничество». Ключевой стих — 22:52. Он привлек внимание почти всех толкователей, а также потенциальных переводчиков. Кажется, что этот аят ссылается на упоминание нравственного падения, которое является неотъемлемой суры 53 «Звезда»:

Следующие аяты (53:20-25) стирают из сознания Мухаммада мимолетное сомнение, если таковое и появилось. Но относится ли аят 22:52 к сомнению или грехопадению в ближайшем окружении пророка? Согласно дословному переводу, ответ ясен.

Однако лексические тонкости дают возможность иной интерпретации, которая позволяет обойти вывод о неверном поведении пророка:

Если первый перевод технически более точен, то второй, перевод Роберта, более искусен с точки зрения теологии. Он не только сокращает фразы о том, как Аллах стирает то, что бросает сатана, а потом утверждает Свои знамения. Ученый также прояснил, что изначальное препятствие — не в пророчестве, а, скорее, в побуждении, которое ему предшествовало. Другими словами, даже когда его сердце не могло изгнать Сатану, пророк уже был благословлен вмешательством Господа: Бог вмешивается перед посланием пророка, чтобы избавить от плохого и умножить хорошее.

Благодаря таким изобретательным переводам Роберт представил себя мирно настроенным по отношению к противнику, на уничтожении которого были сосредоточены многие его единоверцы. Возможно ли, что его внешняя антипатия к Корану была уловкой против его врагов, способом изменить их отношение? В обстановке Крестовых походов и под влиянием своего руководителя (Петра Досточтимого), который уже стал подозревать о его мирных намерениях, Роберту приходилось быть пристрастным к Мухаммаду. Он должен был осуждать «книгу лжи». Однако кропотливый труд, использование комментариев исламских ученых для понимания того, что сами мусульмане считают посланием Корана, выдают в этом человеке внутреннюю симпатию к исламу и Книге Знамений.