«Короли» снимают табель - страница 10

У меня аж в голове все кругом пошло: я-то приготовилась огрызаться, представляла себе, как меня унижать и оскорблять будут. А тут… «Ну, — думаю, — если к тебе, Мария Кондратьевна, с таким уважением, то и ты уважь человека. Дай, — думаю, — выйду на поле. Пусть этот Каляда порадуется». Ну выйти-то я вышла, а только работаю через пень-колоду. Проходит неделя, другая. Комендант мимо меня пройдет, взглянет, а говорить ничего не говорит — присматривается. Только мне тот взгляд — хуже ножа острого. Руки как-то само собой за работу хвататься начинают. А комендант будто невзначай и остановится и как бы между прочим нет-нет да и обронит: «А как по-вашему, Мария Кондратьевна, пшеница ныне большая вымахает?» Или: «А как вам кажется, не стоит нам лучше весь луг скосить, а уж завтра всем вместе на прополку навалиться? Вы ведь в сельском-то хозяйстве специалист». А я глаз-то скошу и посматриваю: не смеется ли, часом, комендант, не шуткует ли надо мной? Нет, вижу, серьезно разговаривает, без улыбки. А однажды он мне доверительно, вроде бы по секрету, сообщает: «Эх, кабы вы только знали, Мария Кондратьевна, как мне трудно на этой работе. Ведь я в городе прорабом был, а сюда меня по комсомольской путевке направили. Вы уж помогайте». — «Ладно, — говорю, — Николай Семенович (в первый раз я его тогда по имени-отчеству назвала), в чем могу, так и быть, подсоблю. За мной остановки не будет». И мне его даже вроде бы жалко сделалось — за что парень с нами, дурными, мается?

А эдак через неделю приходит ко мне комендант сам не свой: «Выручайте, Мария Кондратьевна. С нормами у нас полный зарез получается. Многие поселенцы городские проса от ячменя не отличают. Так что нам боевая звеньевая требуется». И не успела я ахнуть, стала звеньевой. Вот и мотаюсь, как белка в колесе, — тетя Маруся вздыхает, однако по ее лицу видно, что свою хлопотливую должность она ни за что никому не уступит.

— И знаешь, Галочка, — продолжает тетя Маруся. — У себя-то в селе я все больше задами прошмыгнуть норовила. А вслед мне шипели: «Бездельница, лоботряска, дармоедка! Опять на гулянку отправилась». А теперь я иду по селу, как царица. Люди мне еще издали кланяются: «Здрасте, тетя Маруся».

Баба Киля энергичным движением отодвигает чашку.

— А следом за Марусей и мы потянулись. Как говорится, одна головешка и в печи гаснет, а две и в поле горят… Оно, конечно, у каждой из нас свои думки булы. Надежда, например, тут человика повстречала. Дуже гарный работник совхозный. Разве такому яка-нибудь нероба буде по душе? И стала наша Надя так робити, что на нее не нахвалятся. А мени, тоби скажу, принарядиться захотелось. А ведь работать не заставят, так и есть не посадят, как говорится. Ось погляньте, скильки я за этот год накупувала, — баба Киля выдвигает из-под кровати объемистый деревянный сундучок. — А ведь я сюди без ничого приехала. Так я на себя зла, Галочка, так зла! Да коли б в колгоспи я так робила, я б теперь як наречена с приданым була. А у меня за цилый рик всех трудодней — шисть.

Кто-то стучит в окно.

— Надя, случаем, не у вас? — спрашивает мужской голос.

Надя вспыхивает и, поправив косыночку, скрывается за дверью.

— Жених Надюшкин, — степенно замечает тетя Маруся. — Поженятся скоро. Она уж назад не поедет. Туточки жить собирается. Хозяйство есть, оба работают. Плохо ли?

— Вот ты небось думаешь, как это Надюшку сюда попасть угораздило, — едва закрывается дверь, обращается ко мне наша звеньевая.

— Думаю, — сознаюсь я.

— А с ней вот какая история произошла, — словоохотливо принимается рассказывать тетя Маруся. — Мы ведь с ней из одного села. И родителей я ее хорошо знаю — первые у нас работяги. Старшие-то ребята ихние тоже все у нас в колхозе работают. А Надюшка-то — младшенькая, известное дело, набалованная. Кончила девчонка десять классов. Председатель ей на выбор: хочешь — на птицеферму, хочешь — в лабораторию, хочешь — в доярки. А только она ото всего нос воротит. «В навозе, — говорит, — копаться желания не имею». Родители прямо даже столбом застыли. «Мы, — говорят, — испокон веку на земле трудимся». — «И трудитесь себе на здоровье, — отвечает. — А мне при моем образовании теперь только в город дорога. Выучусь на большого специалиста. И в деревню даже носа не покажу».