Красная биология - страница 36

Видимо, такая осторожная постановка вопроса, так волновавшего и Сталина и Политбюро, объяснялась тем, что в окружении Сталина нашлись люди, которые его первый, вполне оптимистический отклик на обещания Лысенко пригасили.

Кое-какие отголоски именно такого отношения я слышал от нескольких людей. Ходила из уст в уста фраза, якобы оброненная Сталиным после чтения жалобы на Лысенко, направленной в ЦК ВКП(б) одной заслуженной специалисткой по селекции пшениц: «Надо научить товарища Лысенко полюбить критику». Поговаривали о том, что и в ведомстве Берии дела на нескольких крупных селекционеров и врагов Лысенко заглохли на стадии первых вызовов в НКВД. Ранее такие вызовы вели к одному — быстрому аресту и жестокой расправе.

Были и явные, совершавшиеся на публике дела, не запрещенные партийными органами. Так, в Москве, в МГУ, 3–4 февраля 1948 года прошла представительная (более тысячи участников) антилысенковская конференция, на которой идеи наследования благоприобретенных признаков были публично и вполне доказательно отвергнуты биологами, чьи имена ценили ученые в СССР и за рубежом: И. И. Шмальгаузеном, Д. Н. Сабининым, А. Н. Формозовым, М. М. Завадовским и другими. Из президиума конференции председательствующие несколько раз обращались к сторонникам Лысенко с приглашениями выступить с изложением их позиции, но лысенкоисты, хотя и посещали исправно конференцию, решили отмолчаться. Биологи в то время решили, что они победили, что у противной стороны просто нет аргументов в свою защиту, хотя нельзя исключить и более прозаического объяснения — лысенкоисты знали, что на самом верху у них есть усатый и рябой защитник с неограниченной властью, и потому полагали, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Правда, сам факт проведения такой конференции в стране, где все находилось под тотальным контролем и было предопределено, говорил о многом Возможно, проведение такой конференции, на которой краеугольная идея Лысенко (а сейчас мы знаем — разделявшаяся и Сталиным) была публично раскритикована, стало возможным благодаря одобрению Юрием Андреевичем Ждановым — новым заведующим Отделом науки ЦК ВКП(б) и сыном влиятельнейшего члена Политбюро партии большевиков А. А. Жданова. Младший Жданов был дипломированным химиком, быстро защитившим после окончания Московского университета кандидатскую диссертацию. Он заступил в должность заведующего отделом ЦК в декабре 1947 года и сразу довольно открыто принял сторону генетиков. Вскоре он женился на дочери Сталина — Светлане.

А 10 апреля 1948 года Юрий Андреевич выступил в Политехническом музее в Москве, в одной из самых больших в стране аудиторий, на семинаре лекторов и пропагандистов обкомов и крайкомов партии с важным докладом. В нем он обвинил Лысенко в обмане народа, в зажиме научных оппонентов и провале многих его практических предложений. Такое выступление для любого функционера означало только одно: дни его сочтены.

Через неделю после лекции, 17 апреля, Лысенко направил Сталину и Жданову-старшему письмо, в котором униженно жаловался на то, что Жданов-младший его неверно понял, что враги, сами для практики палец о палец не ударившие, не дают ему работать и лишь вставляют палки в колеса, стоит ему что-либо ценное начать внедрять в практику, а теперь еще вот и оболгали его в глазах начальника Отдела науки ЦК. Звучал в письме и такой мотив: я, дескать, пугливый, беззащитный ягненок, никого никогда не задевавший, а меня Юрий Андреевич эдаким вол ком-живодером представляет, который и критику не признает и оппонентов силой подавляет: