Красная биология - страница 61
Имеющиеся в моем распоряжении документы тех лет — письма Насонова в ЦК партии, выписки из стенограмм заседаний Ученых советов — позволяют детально разобраться в этой истории и — что гораздо важнее — воссоздать механику давления на ученых в тот период, который в конце 80-х годов Владимир Яковлевич Александров интеллигентно называл «Трудными годами советской биологии».
Итак, вернемся снова в пятидесятый год и восстановим события такими, какими они были на самом деле. После завершения совещания в АН СССР в конце мая 1950 года сторонники Лепешинской решили сделать все возможное для того, чтобы срочно подавить всякое несогласие с взглядами их лидера. Особенно важной в этой связи рассматривалась задача искоренения крамолы в среде ленинградских ученых, открыто выступивших против Лепешинской с «Письмом!3~ти».
Через три недели после окончания совещания в Ленинград приехали Жуков-Вережников и Майский с какими-то таинственными полномочиями. Проследовав сразу в Институт экспериментальной медицины АМН СССР (ИЭМ), где работали многие из подписавших письмо, столичные визитеры заперлись в кабинете директора и приступили к уговорам. Как писал вскоре после этого Д. Н. Насонов в ЦК партии:
«Приехавшие товарищи… сразу же принялись за «подготовку» предстоящего заседания Ученого Совета. Через наше партийное бюро мне было официально передано, что на объединенном совещании трех академий указывалось, что ученых, несогласных с О. Б. Лепешинской, следует устранять от занимаемых ими должностей…
Далее мне сообщили, что вопрос, поднятый О. Б. Лепешинской, считается уже разрешенным, и никакие дискуссии и возражения допущены не будут, а что нам, выступавшим с печатной критикой, придется в той или иной форме покаяться.
Наконец, вечером, за день до заседания, по-видимому по поручению приехавших из Москвы, со мною специально говорил один из старших товаришей по институту (секретарь парторганизации института — личное сообщение В. Я. Александрова. — В. С.), уговаривая меня не критиковать О. Б. Лепешинскую, а ограничиться кратким признанием ошибочности наших прежних критических выступлений в печати.
Однако я твердо решил говорить только то, что думаю…»>239
21 июня 1950 года заседание Ученого Совета ИЭМ началось. Трех заведующих отделами Института Н. Г. Хлопина, Д. Н. Насонова и Б. П. Токина и заведующего одной из лабораторий В. Я. Александрова обвинили в том, что они не просто проводники, но и проповедники вирховианства. После этого, в соответствии с «правилами игры», от обвиненных ждали покаяния.
Токин прекрасно сыграл свою роль: его голос звучал искренне, он побичевал свои досадные заблуждения, заверил в том, что больше вести себя плохо не будет, и с миром был отпущен с кафедры. Еще более «самокритично» выступил академик Хлопин. Наступил черед Насонова. Он согласился с тем, что взгляды Лепешинской «ломают… установившиеся в науке положения»>240, и что такая ломка
«представляет собой самую настоящую революцию и коренной переворот в наших основных представлениях. Это является сменой вех, вызывающей пересмотр основных положений всех биологических и медицинских дисциплин»>241.
Далее он сообщил, что разделяет диалектико-материалистическую философию и что, стоя на позициях таковой философии, ни от одного вопроса, в том числе и от взглядов Лепешинской, отмахиваться априорно нельзя до тех пор, пока не будет найдено «убедительных фактов в пользу этого решения». Остановившись в связи с этим на «Письме 13-ти», он сказал:
«…я думаю, что мы правильно поступили, когда выступили с критикой О. Б. Лепешинской… эта критика принесла некоторую пользу…»
«…крупность, грандиозность проблемы, которую выдвинула Ольга Борисовна Лепешинская, требует больших и исключительно убедительных доказательств… те аргументы, которые Ольга Борисовна предлагала, тогда казались нам неубедительными, недостаточными, мы требовали новых фактов, новых данных для того, чтобы эти положения были бы приемлемыми, чтобы можно было взять (их) на вооружение советской науки.
В последнее время… происходила соединенная конференции трех академий… Я был приглашен на эту конференцию, но, к сожалению, не мог попасть из-за болезни. Но вот, как мы сегодня слышали и как я знаю, такие крупнейшие исследователи и ученые, как Ник. Ник. Аничков, академик Павловский, академик Сперанский, проф. Хрущов, действ. член Академии медицинских наук Северин подтвердили правильность тех данных и фактов, которые приводит Ольга Борисовна в зашиту своей точки зрения, и утверждают, что выставленные ею новые препараты вынудили их признать правильность ее теоретических положений и утверждений.