Кубок Аркесилая в контексте: Греческое взаимодействие с погребальным искусством позднего периода - страница 14

Материальные взаимодействия внутри этой сети, прямые или иные, также засвидетельствованы в египетских и египетских предметах, происходящих из фаянсовых мастерских Навкратиса, которые были найдены в Грависке, Милете и Самосе (Demetriou 2012; Hölbl 1999; Webb 2016). Эти восточно-греческие торговцы, вероятно, заходили в лаконский порт, такой как Гитеон (Schaus 2018, 299), чтобы обменивать товары и приобретать лаконскую керамику, а здесь они могли получать комиссионные. В конкурентной торговой среде неудивительно, что укрепление межличностных сетей снабжения и обмена посредством дарения статусных товаров, таких как чаша Аркесилая, могло сопровождать договоренности об обмене особо ценных грузов, таких как сильфий.

Я предполагаю, что этот контекст торговли и общих практик потребления среди группы с высоким достатком и статусом, с ассоциациями по всему Средиземноморью и Северной Африке, может предложить убедительное объяснение связей между лаконическим производством чаши Аркесилая, значением сюжета, использованием египетского искусства и захоронением в этрусской гробнице. Я нахожу наиболее убедительными аргументы в пользу того, что чаша Аркесилая является восточно-греческой, то есть самоской или милесской, заказом, основанным на использовании ими лаконской керамики и доказательствах их мобильности в соответствующих сетях. Однако нельзя исключать возможность появления покупателя из Кирены.

Обсуждение чаши Аркесилая имеет более широкое значение для изучения взаимодействия Греции с Египтом, независимо от того, кто, художник Аркесилая или его заказчик, решил использовать египетскую модель в качестве основы для композиции чаши Аркесилая, и, в первую очередь, как художник или заказчик оказались осведомлены о такой модели. Предположение, лежащее в основе многих интерпретаций чаши Аркесилая, в том числе предложенной в этой статье, заключается в том, что египетская иконография была целенаправленно использована как вклад в смысл сюжета чаши. Этот вывод может свидетельствовать о том, что тот, кто заказал чашу, приобрел модель и передал ее художнику, или, в более общем смысле, обучал использованию египетских элементов. С другой стороны, некоторые ученые, в том числе Куден (Coudin 2009, 161), явно полагают, что чаша Аркесилая может быть основана на эскизах, сделанных художником "на месте" (d’un croquis sur place). Для многих степень, в которой чаша показывает знакомство с египетской сценой взвешивания сердца, отражает прямое изучение египетского искусства, которое, если его не брать "на месте", скорее всего, должно указывать на перемещение портативной версии египетского погребального искусства. Неопределенность в отношении процесса передачи связана главным образом с тем фактом, что ни одно из предшествующих обсуждений чаши Аркесилая не сделало приоритетным прояснение контекста египетского погребального искусства, его передачи в Египте и за его пределами, а также ситуаций, в которых мы могли бы вообразить его доступность для греческого "на месте".

Этим недостаткам, несомненно, способствует тот факт, что предыдущие наблюдения о сходстве между чашей Аркесилая и египетскими сценами взвешивания были основаны исключительно на примерах Нового царства, датируемых второй половиной второго тысячелетия до нашей эры. Бордман (Boardman 1958) проводит сравнение с гробницей Нового царства Неферронпет, и подобные примеры росписи гробниц были основной точкой отсчета для Лейна и Пухштейна. Брессон (Bresson 2000, 90–1) и Шаус (Schaus 2006, 177) используют одни и те же два текста Нового царства, Папирус Ани и Папирус Хьюнифера. Шаус отмечает, что художник Аркесилая, скорее всего, получил доступ к таким рисункам через что-то вроде "книги образцов" или общеизвестных знаний, чем через посещение гробницы; однако все примеры взвешивания сердца в других образцах информации, которые он упоминает, датируются на 400–900 лет раньше, чем чаша Аркесилая.[36] Подобное использование свидетельств, удаленных на сотни лет от даты создания чаши Аркесилая, в другом месте было оправдано ссылками на общую тенденцию к архаизации в искусстве Позднего периода (Bresson 2000, 93; Boardman 1958, 9). Как показано ниже, до некоторой степени наблюдение архаичных привычек является точным (Russmann 2010, 944). Тем не менее, более четкое понимание того, как архаизирующая тенденция в египетском искусстве позднего периода пересекалась с передачей египетских мотивов лаконским художникам, является достижимым и полезным.