Курс N by E - страница 58

Спасся бегством только один человек, слуга. Он добрался до лодки с небольшими парусами. Его преследователи, достигнув берега, услышали, как он крикнул: «Когда утром в Большом Амералике подует тихий ветерок, здесь задует восточный ветер». И восточный ветер задул. Он уносил его из фиорда, и люди услышали, как беглец с грустью воскликнул: «О, вы, прекрасные лесистые склоны!».

X

Благочестие

Чистота

Но это было столетия тому назад. В Гренландии надо всем господствует окружающая природа. В редкие поселения по узкому ободку берега, в мысли, настроения, в жизнь их обитателей проникло что-то от вечного покоя этой дикой страны. Это неизбежно. Человек здесь не столько самостоятельная сущность, сколько следствие — он только производное от далеко не субъективного мира, синтез того, что он называет стихиями. Самый дух человека — сублимированная космическая энергия, которой он поклоняется, называя ее богом. Все способности человека чувствовать, воспринимать и познавать служат только для того, чтобы связать его теснее со всем существующим. Бог — отец, человечество — его потомство. Так действующие вокруг стихии, их вид, ощущения, звучание становятся для человека образцом в поведении. Солнечный свет и бури, покой и смятение, гром и молния, тихие промежутки — все это формулы его слабых подражательных настроений и их выражения. Но в пустынной дикой местности неизбежно господствует покой. Наблюдая тихую, лишенную событий жизнь обитателей этого края, их упорядоченное беззаконие, очаровательное изящество, их манеры держаться, их взгляды и улыбки, порождаемые и взращиваемые этим покоем, мы можем поистине «плакать о том, во что человек превратил человека», и считать условия скученного существования, именуемые цивилизацией, не благоприятствующими красоте, а враждебными ей.

Более двухсот лет тому назад в Гренландию прибыл воинствующий христианин Ганс Эгеде[29] и принес этому языческому народу евангельский закон.

И пустынная Гренландия, и языческий народ этой пустынной страны протянули руки и тихонько накрыли своим покоем Эгеде и всех, кто последовал за ним в эти места. Так обитатели Гренландии узнали кое-что о достоинствах аккуратности, прилежания и бережливости, а христиане здесь стали более богобоязненными, порядочными, спокойными, достойными и честными, чем в любой другой христианской общине, какую мне пришлось видеть на земле. Христос тоже, если не ошибаюсь, пребывал в пустыне.

XI

Вершины и горизонты

Поэтому, дойдя до третьей части своего повествования о жизни в Гренландии, я должен буду писать о мирных событиях. Не будет здесь убийств, ссор, опасностей, кораблекрушений, испытаний, не будет кульминационного момента в развитии приключений, — мы уже миновали его и входим, как обычно в книгах, в опасную заключительную область. «И с той поры, — говорится в книге после рассказа о законченных трудах, — они жили счастливо до конца жизни», — и дело с концом. Но как? Неужели жизнь бывает такой счастливой, что картины безмятежного существования не нужны, или же кораблекрушение должно само по себе быть завершением, и на нем нужно остановиться? Я пришел к мысли, что претерпел трудности этого морского перехода, крушение и последующие тяжелые лишения только для того, чтобы выйти из всего этого более способным ощущать человеческую доброту и удовлетворение от лишенной заметных событий повседневной жизни, какую я нашел здесь. Поэтому описываемые события должны интересовать нас меньше, чем питавшая их безмятежность, предпосылка моего счастья и счастья любого человека. В Готхобе и во всех колониях, изолированных, отделенных друг от друга, как стеной, суровой, изрезанной фиордами пустынной местностью; окруженных сзади высокими горами и материковым ледником; обращенных лицом к морю, — всегда чувствуешь, что в этой маленькой кучке домиков собрались все люди, какие только есть. Они сбились вместе, так как нуждаются друг в друге перед лицом ужасающей безмерности земли и неба. Даже близлежащие поселки казались далекими, как Европа и Америка, как смутно знакомые страны. Отправляясь в путь, люди каждый раз испытывали что-то похожее на чувство отваживающихся на приключения первооткрывателей и возвращались, не оставив никакого следа в окружающей пустыне.