Куст ежевики - страница 10

— Да, я заметил, окна новые.

— Привезли из Италии. Но ты должен посмотреть и внутри.

— Возможно, когда-нибудь и посмотрю. — Он усмехнулся. — Чего только не бывает, святой отец.

— Да, чего только не бывает.

Священник кивнул и пошел прихрамывая прочь.

Они поехали дальше. Гай чувствовал себя не в своей тарелке от этих почти одновременных встреч с Шеффером-пьяницей и отцом Серрано. Кое-что, связанное с ними, ему не хотелось бы вспоминать, и, понимая, что Маргрет наблюдает за ним, он гнал от себя непрошеные мысли. Кстати, они никак не решаются заговорить о главном, болтают о том о сем и не говорят о главном.

— О чем ты думаешь? — спросил он наконец.

— Что когда-то ты был католиком, да в сущности и сейчас им остаешься, хотя и не ходишь уже в церковь.

— Может быть.

— Я была пресвитерианкой до встречи с Лэрри. Когда мы поженились, стала посещать индепендентскую церковь.

— Да? — И, помолчав, сказал: — Вот и весь Ист-Нортон.

— А что это там за большое здание?

— А, это старый отель «Линкольн». Открыт круглый год, но после Дня труда посетители его не балуют. Там несколько комнат, есть столовая и бар. — Он посмотрел на старое строение и вдруг понял, о чем она думает.

— Хочешь зайти?… Ты голодна?… Или по чашечке кофе? — спросил он.

— Нет, я…

— Ну, смелее.

— Честно сказать, я бы не отказалась от мартини. Ты не подумай, с утра я обычно не пью. Просто сейчас у меня все нервы натянуты. Но, если это неприлично, я имею в виду…

— Нет нужды беспокоиться о приличиях. — Хотя, конечно, сам-то он всегда беспокоился и будет снова беспокоиться, когда жизнь войдет в нормальную колею. Он поставил машину у отеля и провел Маргрет через деревянную веранду в крошечный коктейль-бар. Обедать он предпочитал у Пата, а поскольку редко пил что-нибудь, кроме кофе и кока-колы, ему незачем было заходить в «Линкольн». Он делал это лишь в тех редких случаях, когда должен был выступать на заседаниях клуба «Ротари».

С тех пор как он заходил сюда в последний раз, а это было несколько месяцев назад, коктейль-бар заново покрасили, поставили здесь также патефон-автомат, старые столики со скрещенными ножками заменили новыми, тоже металлическими, но с покрытием под сосну, а пепельницами служили теперь раскрашенные раковины. Все было безвкусно, даже уродливо. Но Маргрет не обратила на интерьер никакого внимания. Она устроилась в пластиковой кабинке, облокотилась на стол обеими руками и взяла сигарету из протянутой им измятой пачки.

— Наверное, тебя ждут больные. — Она постучала сигаретой по столику.

— У меня есть время.

— До чего ты любезен.

— Нет, я просто хочу помочь жене Лэрри.

— Ты считаешь, что мне нужна помощь?

— В твоем положении некоторая депрессия — естественна.

— И ты так стараешься быть доктором — только доктором.

— Это заметно?

— Очень.

— Прости. — Он был в замешательстве.

Когда к ним подошла Бетси, Гай заказал сухое мартини для Маргрет и бутылку пива для себя. Бетси, принимая заказ, с любопытством посматривала на Маргрет. Худая, темноволосая, она походила на шлюху. Бетси училась вместе с Гаем в школе, и когда-то, давным-давно, он переспал с ней. Это произошло случайно, оставило скорее неприятный осадок, но почему-то до сих пор в ее присутствии он чувствовал себя неловко.

Бетси ушла, и Гай сказал:

— Я обещал взять тебя покататься на яхте, подышать соленым воздухом.

— Он умрет, да?

— Мы все умрем.

— Врачи всегда говорят туманно. Пожалуйста, забудь на минуту, что ты доктор, и скажи правду.

— Маргрет, у него болезнь Ходжкина[8], это разумеется, очень серьезно, иногда врачи перестают верить в благополучный исход. Но я считаю, что надежда должна умирать последней.

— Однажды мне все очень хорошо объяснили Опухоль в горле, воспаление лимфоузлов Они увеличиваются, они растут и растут. Их лечат рентгеновскими лучами, мазями Видишь, я все знаю об этой болезни.

— Никто о ней всего не знает.

Его рука снова сжалась в кулак, и только когда Бетси принесла спиртное, он расслабился, налил себе пива, совсем немного, чтобы не ударило в голову. Пить он не хотел, но понимал, что Маргрет так будет спокойнее Он поставил бутылку, поднял бокал и сказал: — Твое здоровье.