Легенды Отрезанного Простора - страница 74

— Ох запорет, что делать теперь… что делать! — стенал несчастный парень, но Офелиса, досадливо закусив губу, решительно встряхнула его за плечи:

— Как тебя зовут?

Вопрос, похоже, привел пастуха в чувства, он пробормотал:

— Емеля.

— Что случилось, Емеля? — повторил вопрос Аобран, но его вновь не услышали.

— Кони, ох, кони… И кобылицы, ой, кобылицы, — сокрушался пастух, расширенными глазами неподвижно таращась в сторону леса. — Волки съедят, ой, съедят.

— Емеля, что с кобылицами? — настойчиво повторила вопрос Офелиса.

— Кобылицы-то непростые… Кобылицы-то особенные, только у барина такие есть, — уже откровенно всхлипывал пастух, едва не растирая слезы. — Ой, запорет меня барин.

Адхи и впрямь заметил еще накануне необычный окрас некоторых кобыл из табуна. В родных степях такие не водились, правда, лошади орков и выглядели иначе: встречались и лиловые, и пламенно-красные, крепкие и мощные, все под стать хозяевам. Но человеческий мир отчего-то не поражал разнообразием оттенков.

— Кого ты видел, Емеля? — сдержанно продолжала Офелиса, очевидно, не первый раз имея дело с перепуганным мирным крестьянином, столкнувшимся с чем-то необъяснимым и опасным.

— Да силуэт у края леса вроде видел… а вроде нет, морок какой, — пробормотал Емеля, отчаянно морща лоб и хмуря белесые брови.

— Как выглядел силуэт? Мужчина? Женщина? — настаивала Офелиса, а потом сорвалась: — Быстрее думай! Твоих кобылиц съедят!

— Кобылицы! — завыл Емеля не хуже упомянутых волков, но потом сбивчиво продолжил: — Не знаю, не знаю, кого видел. Мужчина, женщина… Не знаю. То ли танцевал, то ли руками махал. Не знаю, что делать, убьет меня барин! Но порчу на них навели, говорю я вам, порчу.

— Это «грибница»! Она опутала коней, — подпрыгнул Адхи.

Он же что-то чувствовал! После разговора с Белым Драконом он ощущал злое присутствие Рыжеусого или Хорга, ставшего подручным злокозненного лиходея. Где-то в глубине души Адхи все еще не желал принимать, что таинственный противник стал для Хорга наставником. Ведь такими же учителями были Ледор и Аобран. Выходило, Адхи тоже мог довериться совсем не тем кудесникам. Повезло, что его не превратили в монстра. Вернее, в непонятное существо его все же превратили, но не склонили к тьме черных линий.

— Мы должны пойти в лес и разыскать лошадей, — решительно скомандовала Офелиса. — Разделимся.

— Так этот гад, кем бы он ни был в этот раз, только того и ждет, небось, — простонал Аобран, с тоской глядя на кибитку.

— За меня не волнуйся. Отобьюсь, к тому же, я не нужен врагам, — тут же заверил Ледор. — Пригляжу за нашим скарбом. Идите!

Решительность раненого кудесника придала всем сил. Чигуса двинулась вместе с Офелисой, но потом они разделились. Емеля, Адхи и Аобран сразу пошли в разные стороны, вооружившись кто чем мог — кто магией, кто коротким ножом, кто луком.

Адхи подозревал, что сражаться придется ему одному. Ведь это он слышал Белого Дракона. И это его выманивали ночью, заставляя выскочить из кибитки, но, похоже, кудесники защищали ученика и нападать на лагерь скрытый враг не решался.

Теперь же Адхи шел один и чувствовал, что так надо. Иначе нельзя. Если бы из-за него некий барин запорол до смерти ни в чем не повинного Емелю, то Белый Дракон наверняка бы счел это предательством всех светлых идеалов.

Впрочем, по спине все равно пробегал холодок, отзываясь покалыванием между позвонков. Адхи поймал себя на мысли, что опасается больше не таящихся под мрачной сенью врагов и хищников, а собственной тени, которая едва заметно стелилась возле ног. Здесь, вдали от луга, пробирающие разряды Ледора не сумели бы защитить от нее. Оставалось только старательно отгонять дурные мысли. Почему вообще оживали тени в этом мире?

«Нет, я должен найти кобылиц», — велел себе не отвлекаться Адхи, осматриваясь и стараясь читать следы. Свежие отпечатки копыт легко прослеживались на влажном мху, да еще в лесу лошади неизбежно задевали ветки и кусты.

Адхи уверенно преследовал одну из беглянок и вскоре увидел мечущуюся в непролазных зарослях серую в яблоках кобылу. Ее белая грива застряла в низко нависших лапах елок, лошадь вскидывала голову и беспомощно всхрапывала. Похоже, ее уже не сковывали путы грибницы, кто-то желал только вспугнуть животных и посеять смятение в лагере.