Ленинград, Тифлис… - страница 24
— Руки моей дочери?
Де Вилье повторил.
— Да, вашей дочери… Елизаветы… Элизабет…
Жорж провел по лицу рукой… Налил и быстро выпил рюмку коньяку. Сказал первое, что пришло в голову.
— Но она еще слишком молода…
— Я знаю, господин Дадашефф, я знаю. Поймите меня правильно… Сейчас мне важно получить ваше согласие…
Жорж тоже вскочил, стал ходить по кабинету.
— Но, позвольте, господин де Вилье. Мы не в средневековье. Не кажется ли вам, что следовало бы поинтересоваться мнением самой… особы…
Де Вилье подошел вплотную к Жоржу. Его лицо казалось желтее, чем обычно.
— Господин Дадашефф, мне кажется, что вы не очень ясно представляете ваши обстоятельства. Не сегодня завтра в Тифлисе будут большевики. Вас захлопнут здесь, как в мышеловке. Они развели пожар в России и не успокоятся, пока в этом пожаре не сгорят все…
Стало очень тихо. Было слышно, как потрескивают дрова в камине. Де Вилье заговорил опять.
— Я не очень богатый человек, господин Дадашефф…
Жорж перервал его:
— У нас есть средства…
Де Вилье махнул рукой.
— Это не важно… Мы отправимся в консульство и зарегистрируем брак. Через неделю вы станете французскими подданными. Республика защитит вас при всех обстоятельствах…
Де Вилье повернулся и медленно направился к двери.
— Решение нужно принимать быстро. Не позднее завтрашнего дня…
В дверях де Вилье остановился, повернулся к Жоржу, сказал тихо.
— Я не хотел об этом говорить… Я был серьезно ранен на Марне… Я не вполне полноценный человек… Врачи положили мне жить пять лет…
На завтра вся семья была в сборе, держали семейный совет… Мнения разделились.
— Нужно ехать, — сказал Жорж. Большевики уже в Баку. У нас есть счет в Лионском кредите. Пока работают банки, я переведу туда все оставшиеся активы… Я поручу моему агенту подыскать дом в окрестностях Парижа, в Пуасси…
— Что будет с нашим домом? — спросил Паша.
— Дом нужно срочно продать. За любую цену.
Неожиданно для всех выступила Анна.
— Я из этого дома не уеду. Я остаюсь. И не пущу детей!
Исай, как всегда, сидел во главе стола. Он вскочил, громко ударил по столу кулаком. Все повернулись к нему. Лицо у Исая побагровело, на шее вздулись жилы. Он пробормотал что-то непонятное, схватился пальцами за воротник, повалился навзничь. Паша и Жорж бросились к нему, подняли, отнесли на руках в его спальню.
— Доктора, скорее доктора! — срывающимся голосом закричал Жорж.
Исая уложили на кушетку. Лицо его было искажено гримасой. Он мычал. Из глаз катились крупные слезы…
…«Свободные» республики Закавказья агонизировали. В апреле советскую власть установили в Баку. Скоро настал черед Армении. В Турции произошла революция — к власти пришел Кемаль-паша. Он сперва разгромил греков, потом двинул войска на армян. Турки начали наступление в июне, заняли Сарыкамыш. Грузия объявила нейтралитет. Советская Россия установила дипотношения с Кемалем, помогала ему оружием и деньгами. В ноябре турки заняли Александрополь, подошли к Эривани. Опять хлынули волны беженцев. К концу ноября все было кончено. Армянское правительство подписало с турками мир и кануло в небытие. В Эривань вошла Красная армия.
Грузия продержалась еще три месяца. В Тифлисе открыли советское посольство. Полпредом назначили низкорослого блондина с болгарской фамилией Киров. Между Тифлисом, Баку и Москвой сновали дипкурьеры. Одного из них, недоучившегося студента по фамилии Берия, задержали на границе, он вез планы расположения воинских частей. Несколько дней его держали в кутаисской тюрьме. Советское посольство заявило протест, Берию отпустили.
…Исай медленно умирал. Он так и не оправился после инсульта. Возле него суетились врачи, делали уколы. Мария от него не отходила, сидела днем и ночью. Когда силы у нее были на исходе, ее сменяла Вета. Исай лежал с закрытыми глазами, дышал тяжело, прерывисто. Иногда открывал глаза, пытался что-то сказать, повернуться. Потом затихал опять.
Занятия в лицее продолжались, но Вета потеряла к ним интерес. В особенности, когда на место де Вилье назначили нового учителя словесности, господина Мишо из Марселя. Новый учитель держался с учениками холодно и подчеркнуто вежливо; в разговоры, не касающиеся предмета, не вступал. На его занятиях было неимоверно скучно.