Ленивый любовник - страница 9

Дождь прекратился. Маленький, широколицый, он стоял на тротуаре и с удивлением осматривал улицу, как будто попал на Марс. По улице шли толпы. Люди спешили в театры и кино. Мчались автомобили, непрерывно издавая гудки.

Чарли Чан был поражен открывшейся перед ним картиной. Толпы народа, машины, яркая реклама– все удивляло его. Ему говорили, что его ждет, но увиденное превзошло все ожидания. Он зашел в кафе и заказал себе поесть. Высокие стулья и само кафе были обычными, но для Чарли даже посещение Итальянского банка было бы приключением, не говоря уже о кафе «Лувр» Билли Логана. Он взял себе три чашки горячего чая.

Молодой человек, по виду клерк, обедал рядом с Чаном. После некоторых колебаний Чан решил обратиться к нему.

– Простите, пожалуйста, что мешаю вам, но я впервые в вашем городе и за три свободных часа хочу осмотреть достопримечательности. Будьте добры сообщить мне, что следует осмотреть.

– Ну… я не знаю, – ответил молодой человек. – Как-то не думал об этом. Сан-Франциско не то, что надо осматривать.

– Может быть, Барвари Коаст? – предположил Чан.

Молодой человек усмехнулся.

– Найдите что-нибудь поинтереснее. Талия, Элко, Мидуэй – говорят, там теперь интересно. Да, сэр, всякие старомодные дансинги, похожие на гаражи, дешевые магазины. Однако…

Он засмеялся.

– В Чайнтауне – китайской части города – канун Нового года… Да, впрочем, вы сами должны это знать…

Чан кивнул.

– Да, сегодня двадцатое февраля.

Он снова вышел на улицу, с интересом оглядываясь по сторонам. Он подумал о сонном Гонолулу, где в шесть вечера все расходятся по домам и сидят там. Как он отличается от этого континентального города! Шофер автобуса тоже заговорил с ним о Чайнтауне.

– Посмотрите опиекурильни и всякие притоны, – сказал шофер, но, увидев, с кем говорит, замолчал и больше не проронил ни слова.

В начале девятого детектив с Островов прошел по Юнион-сквер, пересек темную Порт-стрит и вышел на Грант-авеню. Какой-то бездельник, заметив его, направился было к нему, но Чан ускорил шаги. Через некоторое время он увидел магазины восточной части города.. По витринам он понял, что в этой части города живут люди его расы. Здесь начинался Чайнтаун. Чувствовалось приближение карнавала. Фасады домов были разукрашены цветными фонариками. По улицам ходили молодые китайцы в европейских костюмах. Старые носили национальную одежду.

Пройдя еще немного по Вашингтон-стрит, Чан повернул на перпендикулярную ей улицу и вскоре обратил внимание на выделяющееся четырехэтажное здание, безвкусно разукрашенное и освещенное. Большие буквы над дверью извещали, что здесь находится «Общество семьи Чан». Чарли немного постоял, гордясь тем, что он тоже принадлежит к Чанам.

Через минуту он двинулся дальше по безлюдной Уэверли-стрит. Маленький китайчонок пробежал мимо с «Чайниз Дейли Таймс». Чан на ходу купил у него газету и пошел дальше, разглядывая Номера домов.

Вскоре он нашел нужный дом, поднялся по темной лестнице, у одной из дверей немного подождал, а затем громко постучал. Дверь тут же открылась. В ярко освещенной комнате стоял старый китаец с редкой седой бородкой в широкой разукрашенной куртке из сатина.

Первый момент они молча смотрели друг на друга, потом Чан улыбнулся.

– Добрый вечер, славный Чан Ки Лим, – сказал он на кантонском наречии. – Ты не узнаешь своего бесценного кузена с Островов?

Глаза Ки Лима блеснули.

– Не узнал, – ответил он. – Ты пришел в этой дьявольской иностранной одежде, и я не узнал тебя. Тысяча приветствий. Соблаговоли зайти в мой презренный дом.

Улыбаясь, маленький детектив вошел. Комнату можно было назвать какой угодно, но не презренной. В ней были роскошные гобелены на шелку Ганг-чиу, мебель из тикового дерева, а также свежие цветы, среди которых преобладали китайские лилии. На камине стояла статуэтка Будды.

– Садись, пожалуйста, в это никудышное кресло, – предложил Ки Лим. – Ты прибыл неожиданно, как августовский дождь.

Он хлопнул в ладоши, и вошла женщина.

– Это моя жена Чан Со, – объявил хозяин и добавил, обращаясь к жене: – Принеси рисовые лепешки и мое вино.

Затем уселся напротив Чарли Чана за стол, на котором стоял цветущий миндаль, и сказал: