Лесные качели - страница 46

Таисия Семеновна очень не любила этих заразных детских эпидемий. Но что делать, приходилось терпеть. Пока все не нахохочутся, все равно не уймешь. Терпела, уходила пережидать в свою комнату. И правильно делала, потому что ее постная физиономия среди этого повального веселья и действительно выглядела комично, кого угодно рассмешит.

Была ли Светланка добра, умна, сказать трудно. Она была очаровательна, сильна и своевольна.

Ближе всех по возрасту ей был физрук Натан. И может быть, именно на правах сверстников между ними с самого начала установился тот род взаимопонимания, который возможен только среди однолеток. Это были почти фамильярные отношения, с постоянными выпадами, колкостями и дерзостями в адрес друг друга. Со стороны была совершенно непонятна мера их близости, кокетничают они друг с другом, любезничают или просто так треплются на своем языке.

Натан был исключительно важный, многозначительный и глубокомысленный молодой человек. Его волевое, мужественное лицо постоянно носило то напряженное выражение, ту неподвижную маску, которую надевает человек, когда смотрится в зеркало, и которую потом очень тяжело удержать на лице в течение дня. Именно это чудовищное усилие не растерять в мелочах жизни надлежащего выражения лица, не уронить своего достоинства весьма затрудняло его взаимоотношения с людьми, превращая их порой в настоящую пытку и для него самого и для окружающих. Ни с кем, никогда Натан не мог найти верный тон и очень мучился собственной бесконтактностью.

Разумеется, ему нравилась Светланка, и он мечтал ей понравиться, но получалась какая-то чепуха. Начисто лишенный чувства юмора, он боялся Светланкиного смеха и, наверное, поэтому в отношении с ней напускал на себя этакую грубоватую фамильярность и даже цинизм.

— Смотри-ка, наш служивый на тебя глаз положил, — бросил он однажды с нарочитой небрежностью. — Раскрутила бы его посильнее.

— С большим удовольствием последую твоему совету, — ехидно отвечала Светланка. — Он мне весьма импонирует.

— Импонирует, — неловко усмехнулся Натан. — Какие мы интеллектуальные.

Совсем другие слова он хотел сказать. Хотел угостить ее хорошими конфетами, которые ему прислали из дома…

— Дурак ты, Натан! — огрызнулась Светланка и хотела бежать прочь по своим делам, но он преградил ей дорогу.

— Пошли купаться в «тихий час», — выпалил он и покраснел. — Я тебя плавать научу. Я ведь обещал… — Он окончательно оробел и смутился под ее пристальным взглядом.

— Ты уже меня учил однажды, — сказала Светланка. — Заморочил голову своими дельфинами. Зануда ты, Натан.

— А ты, ты… знаешь, кто ты… ты просто хамка!

— Иди ты знаешь куда? — обозлилась Светланка.

— И куда же это? — высокомерно переспросил он.

— К бабушке в рай.

— Моя бабушка еще жива, она доктор физико-математических наук.

— По тебе заметно, есть в тебе что-то бабушкино.

— Предпочитаешь высший командный состав? — иронически усмехнулся он.

— Сноб ты, Натан, сноб и пошляк!

Когда Светланка сердилась, глаза ее делались круглыми, как у кошки, но улыбка оставалась прежней. Эта улыбка сбивала с толку, мешала сосредоточиться и взять нужный тон.

— Почему ты на меня сердишься? — спросил он.

— Я не сержусь на тебя, — твердо отчеканила Светланка. — Я тебя не люблю. Не люблю, потому что ты как две капли воды похож на моего бывшего мужа. Хватит с меня таких типчиков.

— У тебя улыбка Чеширского кота, — сказал он, — живет сама по себе, отдельно от тебя. Феноменальная улыбка.

— Оставь меня в покое! — огрызнулась она, убегая.

С исчезновением Светланки Натан весь сник и обмяк, будто из него выпустили воздух. Его маска, бравада, поза слетели с него. Теперь это был унылый, озадаченный, злой и несчастный парнишка. Бесформенной кучей сидел он на скамейке возле ворот, тоскливо разглядывал муравьев под ногами и думал свою грустную думу.

Ему нравилась Светланка, но еще больше ему нравился сам полковник. Этот бывалый вояка с самого начала привлек к себе внимание тяжеловатым, основательным юмором, отсутствием суеты, позы, рисовки, то есть той подлинной простотой и свободой, которая присуща только настоящему мужчине, владеющему громадным жизненным опытом. Этот богатый жизненный опыт гарантировал подлинность каждой реакции полковника, как драгоценный золотой фонд. С таким багажом, тылом человек мог быть совершенно свободен и спокоен в этом мире, мог позволить себе любые излишества, мог валять дурака, не боясь показаться смешным, проводить всякие дурацкие эксперименты вроде качелей, откровенно любоваться Светланкой, играть с малышами в детские игры и даже сидеть пассивно на кухонной скамейке. Натан много бы отдал, чтобы хоть часть этого опыта перешла к нему, чтобы он мог общаться с людьми на равных, мог бы избавиться наконец от своей мучительной бесконтактности. Если Натану нравился человек, он невольно перенимал у него какие-то жесты, манеры, словечки. Он уже перенял у полковника его цепкий взгляд исподлобья и всегда неожиданную улыбку.