Люди одиннадцатого часа - страница 5
— Не может быть! — в один голос вскричали Варя и Стеня.
— Очень даже может быть. Мне тогда только двадцать исполнилось. Купил у одного милиционера форму, переоделся. Оружие у меня было — пистолет Макарова, раньше еще купил. Стоял у Боровицких ворот, вроде как в оцеплении. Космонавтов тогда встречали. А как они в ворота стали въезжать, я вышел ко второй машине и в лобовое стекло. Всю обойму разрядил.
— Вот это да! — ахает Варя.
— Во второй машине, я знал, должен был Генеральный секретарь сидеть. По ритуалу положено. Только не знал я, что в последний момент все переменили. Машину с ним пустили через другие ворота, через Спасские. А я космонавтов ранил...
— Как же это вы на свободе? — интересуется Стеня.
— Больше года в Лефортово сидел. Потом Казань, психбольница, принудительное лечение. Диагноз — вялотекущая шизофрения.
Варя со Стеней даже чай допивать не стали, поскорей из дома. Весь день провели они в Лавре, ходили от одной церкви к другой. Везде суета, уборка к празднику — через день Троица. Варя все храмы Стене показывает:
— Это — церковь Святого Духа, это — Успенский собор, это — церковь преподобного Сергия...
И вот ходят они, а Стене все время какое-то туманное видение видится. Будто то за одним углом, то за другим фигура знакомая мелькает. Пригляделся он, а это — мама.
— Ты ничего не видела? — спрашивает он у Вари. — Вроде мама моя здесь...
— Это она о себе напоминает, — отвечает Варя. — Завтра — родительская суббота.
Вечером вернулись они домой, в комнате у них Иннокентий, сидит, дожидается. Долго так сидел, молчал, потом говорит:
— Я, между прочим, не такой уж незаметный человек. Про случай в Эрмитаже читали? Июнь 1985 года, пятнадцатого числа. Заметка так и называлась — “Гибель шедевра”.
— Это что — картина Рембрандта “Даная”? — вспоминает Варя. — Неужели тоже ваша работа?
— Моя, — кивает Иннокентий. — Нарочно поехал в Ленинград, в Эрмитаж. В сумке баночка с кислотой, нож. Зал 254, как сейчас помню. Дождался — рядом никого. Вытащил нож и полоснул. Сначала по бедру той бабы голой, потом в живот. Затем уже кислотой плеснул. До сих пор вижу — густая черная жидкость пузырится, стекает, кипит на раме. Красота...
— И опять на свободе? — недоверчиво спрашивает Стеня.
— Да все то же — психбольница, принудительное лечение. Депрессивно-параноидальный синдром.
— Прямо чудеса! — замечает Стеня.
— Но что самое обидное, — продолжает Иннокентий. — Имя мое нигде не упоминалось... Статьи во всех газетах... А фамилии другие, выдуманные... Меня будто и не было...
На другой день, в субботу, Варя собралась вести Стеню к гефсиманскому старцу в скит, это рядом с Лаврой. И опять, как проходили они через первую комнату, Марта Кондратьевна знаки им делает, к себе подзывает.
— Дора опять ко мне приходила, — шепчет. — У нее двух пальцев на левой руке нет. Это когда она бомбу делала, сломала запальную трубку. Бомба и взорвалась.
— Искушение все это, — отвечает Варя. — Вот и сын ваш Иннокентий тоже... Такое рассказывает...
Марта Кондратьевна рукой замахала:
— Да не слушайте вы его. Все наговаривает на себя. Уж я ругалась с ним, ругалась. Он для того и жильцов берет, чтобы рассказывать. Не обращайте внимания.
Добрались Варя со Стеней до скита, нашли келью старца. Маленький домик, чистенькая комната, пахнет чем-то сладким, вроде как духами или пудрой. На лавках сидят люди, ждут. Какая-то старушка, глаза закрытые, тянет тоненьким голоском: “Христа единого возлюбив...” Соседка в бок ее тычет:
— Святой, святой... Как есть святой... Сколько лет питал и покоил в своей келье больного родителя. Проводил его в вечную жизнь. Чисто святой...
Долго ждали старца, он все не выходил. Стеня извелся весь:
— Зря только пришли. И что сидим? Не выйдет он. Может, у него настроения нет...
А потом даже и не заметили, как дверь открылась и бесшумно появился старец. Лицо розовое, чистое, глаза в землю опущены. Какая-то женщина кинулась к нему:
— Благослови, батюшка!
А старец отвернулся от нее, разговаривать не хочет. Потом говорит:
— Отойди! Недостойна!
И вдруг сразу к Варе со Стеней идет. Справился о здоровье, о самочувствии. Сам в окно смотрит: