Людмила - страница 35

В закутке было уютно, правда, может быть, из-за тесноты. Здесь, в довольно узком пространстве помещались два дивана, один старинный с подлокотниками в виде рогов изобилия и эта метровой ширины тахта за музыкальным ящиком, а между ними — современный, полированный столик с журнальной полочкой; среднюю часть торцевой стены занимал невысокий, пузатый буфет с бронзовыми украшениями. На буфете, на подстеленной салфетке, стояли четыре бутылки белого венгерского вина и стопка стаканов. Две бутылки такого же вина, только наполовину пустых, стояли на столике между диванами. Здесь же были две больших, керамических пепельницы, совершенно чистых, — вероятно, их только что вытряхнули, — две свечки в стеклянных подсвечниках, но они не горели; пара полупустых стаканов, пачка сигарет — все что нужно.

Гости, как мне показалось, были достаточно хорошо знакомы между собой, чтобы чувствовать себя свободно. Исключение составлял только тот огромный детина с накачанными мускулами.

Людмила что-то всем сказала про меня, и они пошевелили в мою сторону головами, а рослый парень даже приподнялся, чтобы приветствовать меня. Я ему улыбнулся.

Полная, красивая, рыжая девица, даже, скорей, дама, подвинулась на диване, и я втиснулся между ней и резным подлокотником и с удовольствием почувствовал ее теплое бедро.

Больше на меня, вроде бы, не обращали внимания, и я исподволь осмотрелся в этой компании. Компания как компания, вообще как все такие компании, в студенческие времена я бывал довольно часто в таких — тогда они казались мне очагами культуры и свободомыслия, но в конце концов мне они надоели, потому что везде бесконечно прокручивалось одно и то же и даже почти всегда одними и теми же словами. Сейчас мне было, пожалуй, интересно потому, что с тех пор темы разговоров, вероятно, изменились, но, в целом, я, конечно, не ожидал чего-нибудь особенно нового. Возле грохочущего комбайна сидел под полочкой с магнитофонными кассетами тот самый кудлатый юноша в малюсеньких очках и, не переставая, дергался, рассматривая что-то над моей головой, может быть, картину, но я не стал оглядываться. Рядом с ним сидела блондиночка с круглыми коленками, не сочетавшимися с ее серьезным, как у судебного секретаря, лицом, а наполненный стакан в ее руке казался чем-то уже совершенно чужеродным. Дальше сидел тот самый культурист, который вставал, чтобы поздороваться со мной. Он чувствовал себя неуверенно, возможно, как и я, пришел с одной из дам. На моем диване, ближе к стене, сидела еще одна блондинка, ничем не примечательная, а рядом сухая, нервная особа с резкими манерами, дама весьма типичная для среды интеллектуалов. Такие обычно знают все культурные скандалы, безапелляционно судят о новых фильмах и беспощадны к посторонним. Сейчас она очень уверенно излагала какое-то свое мнение, пуская блондинке дым прямо в лицо, а та согласно кивала в ответ. Самой интересной в этой компании мне показалась моя соседка. Это была рыжая женщина — тип, напомнивший мне один женский портрет Цорна — лет двадцати шести, двадцати семи с крупной челюстью (габсбургской, как она мне потом объяснила) и соблазнительным бюстом. Я искоса взглянул — он возвышался над вырезом платья, как снежный Эльбрус. Эта дама вызвала у меня симпатию: по ее лицу было видно, что у нее есть чувство юмора, да и вообще мне понравилось, что она не блондинка.

— Валера, — сказала она приятным, низким голосом. — Что ты там дрыгаешься? Человеку нужно освоиться. Дай-ка чистый стакан.

Я не успел возразить, как парень в очках подскочил и так неловко, что поддел головой легкую полочку с кассетами, и они посыпались ему на плечи и на колени. Неуверенный силач снял со стопки на буфете неожиданно тонкими пальцами стакан и передал его мне. Я подмигнул ему, он засмущался и уехал куда-то к стене, Валера, повернувшись к нам тощим, залатанным задом, принялся собирать кассеты. Моя рыжая, нет, пожалуй, цвета красного дерева, соседка наполнила мой стакан. Я наклонил голову и приподнял его в ее честь, отпил немного терпкого, горьковатого вина.

— Ваше здоровье, — сказал я этой заботливой женщине. Она не была похожа на мою мать, но я почувствовал, как во мне просыпается эдипов комплекс.