Людмила - страница 53

В такую жару у себя в кабинете шеф учреждения почему-то предпочитал париться в пиджаке и галстуке под самое горло. Правда, забранные решетками окна были распахнуты настежь, но это не добавляло прохлады. Шеф был одет в легкий кремовый пиджак и черные брюки, и в этом костюме был похож на театрального администратора. Я сел, но прежде передал ему конверт с хрупкой блондинкой и с отпечатанными листками письма внутри. Он взял конверт, остановился у стола, посмотрел на хрупкую блондинку. Внезапно расхохотался.

— Долго искали? — спросил он, помахав блондинкой.

Пока шеф читал принесенные мной бумаги, я сидел в кресле и обмахивался взятой со стола газетой. Доктор крякнул, я встал и подошел к открытому окну. Ничего замечательного, ни кустика, ни деревца, ни кошки — чистый, прямоугольный, асфальтированный двор, окруженный тремя этажами. На ярком асфальте и на скате коричневой крыши напротив резкая, тень, сложная, как от купы деревьев, и только одна дверь выходит во двор, но и она заколочена. Из открытого расположенного по диагонали окна во втором этаже какой-то старичок, сняв темные очки, с любопытством посмотрел на меня. Я вернулся к столу, доктор пододвинул мне «Dunhill».

— Вы ознакомились с этим? — спросил он, положив ладонь на пачку листов.

— Да, — сказал я, — прочел.

— Каково ваше мнение?

— Все грамотно.

— Да, — сказал доктор, — но мне не хотелось бы, чтобы это связывали с нашим учреждением.

— Почему? — сказал я. — У нас же есть права. Более того, спецзаказ.

— Вот именно, — сказал он, — спецзаказ. Может быть утечка информации. Если привлечет чье-то внимание...

Я пожал плечами.

— У них должны быть копии, — сказал он.

— Наверное есть, — сказал я. — Вся документация оформляется в двух экземплярах.

— Надо забрать, — сказал доктор. — Это возможно?

— Возможно, — сказал я. — Но это тоже придется оформить.

— Как бы это обойти? — сказал шеф. — может быть, мы все-таки с вами немножко подумаем на эту тему?

— Ну что ж, давайте подумаем, — сказал я.

В сущности, это была рутина. В нашей стране, где все учреждения и предприятия являются государственными возможность промышленного шпионажа практически сведена к нулю. Документация не имела грифа секретности, но до утверждения стандарта и официального названия препарат не мог быть запущен и в производство, хотя бы и ограниченное. Контора, оказавшая существенную, но неофициальную помощь в осуществлении проекта, тоже не хотела брать на себя ответственность за эксперимент. Требовалась деликатная юридическая работа для того, чтобы обезличить заказ, сделать его как бы несуществующим.

— Как сделать бывшее не бывшим?

— Что вы сказали?

— Как сделать бывшее не бывшим? Так говорил Заратустра.

Мы сидели друг против друга, и шеф, казалось, не чувствует жары. Я посмотрел за окно на сухую крышу напротив, так ярко освещенную солнцем, что неровности коричневых швов, и случайный мусор, и даже облупившаяся краска были резки и отчетливы, как на слайде. Мне казалось, что все это уже было.

— Не надо делать бывшее не бывшим, — в конце концов сказал профессор. — Давайте сделаем бывшее другим.

— Как? — сказал я.

— Формула не содержит ответа, — сказал профессор, — ответ в технологии.

Мне показалось, что мы говорим о чем-то другом. Было ярко, и солнце стояло в зените, но здесь было сумрачно. Я встал.

— Название, — сказал шеф. — Хм, название...

В дверях мне пришлось посторониться, чтобы пропустить красивую, полную, рыжую женщину лет двадцати шести. Крупная челюсть не портила ее белого с нежной кожей лица. Она внимательно посмотрела на меня очень синими глазами. Я поклонился и прошел. Дверь за мной закрылась.

Узкий, около полутора метров в ширину коридор загибался плавной дугой, так что конца его не было видно. По внешней окружности по стене три высоких окна обозначились тремя широкими косыми лучами, не достигавшими противоположной стены. Впереди возникла высокая и узкая белая плоскость и снова исчезла — открылась и закрылась дверь. Тонкий силуэт трижды пронизал золотистую пыль и исчез за плавным поворотом коридора. Я пошел в ту же сторону, рассчитывая, что коридор приведет меня к выходу. Где-то хлопнула дверь, но я не мог понять, где. В коридоре было светло, чисто и тихо, и мне показалось, что мои шаги гулко разносятся по всему этому дому. Я миновал три закрытых двустворчатых двери и дошел до широкой площадки, отсекающей сегмент от плавной дуги коридора. Узкая, узорчатая, чугунная лестница вела двумя пролетами — вниз и вверх. Я спустился по ней: там были небольшие сени и железная дверь — она была заперта. Я поднялся и, пройдя немного по коридору, увидел еще одну дверь на его внутренней стене. Я толкнул ее, и створки легко растворились. Я вошел. Это был высокий, средних размеров зал под стеклянным восьмигранным шатром, заменявшим ему потолок, круглый, если не считать одной, сравнительно небольшой плоской стены, видимо, отрезавшей от него ту часть, где была чугунная лестница. По этой стене стояла массивная, дубовая кафедра, а над ней вместо положенного портрета пейзаж. Обращенные к кафедре полукруглыми рядами, стояли стулья. Конференц-зал. Я прошел через него и вышел туда же, откуда пришел.