Магнетрон - страница 28
Мальчики подхватывают:
И убегают на Думскую площадь. Как раз в тот день там вывесили новую цирковую афишу — на большом листе фанеры была нарисована решетчатая ажурная башня, труба вроде граммофонной, и поверх размытые круги:
НОВЫЙ АТТРАКЦИОН!
ПЕРВЫЙ РАЗ В КИЕВЕ!
ГРОМКОГОВОРЯЩИЙ
РАДИОПРИЕМ МОСКВЫ!
Мало кому известное в то время слово «радио» было Володе и Толе знакомо. На сводках погоды, которые вывешивал рыжекудрый метеоролог, значилось: «Приняты по радио».
Родной дядя Тольки Сидоренко, желтоусый инвалид, служил в войну 1914–1918 годов унтер-офицером в искровой роте. Так назывались в то время соединения радиосвязи. Володя и Толя были самыми внимательными слушателями старого вояки, когда тот рассказывал про подвиги и работу своей роты.
«Основное, братцы, — это резонанс. Да, скажу я вам, резонанс нужен. Для искровых разрядников выдавали чистый медицинский спирт, какого уж мне по гроб не нюхать. А с нашим ротным, дай боже ему царствие небесное, что сделаешь? „Промывать разрядники, говорит, я буду сам“. Дело ясное, братцы, какой уж тут резонанс может быть!»
ГРОМКОГОВОРЯЩИЙ РАДИОПРИЕМ МОСКВЫ — загораются перед мысленным взором Веснина синие буквы.
«Вот где начало, вот откуда эго пошло!» — повторяет про себя молодой инженер.
Решетчатая башня на голубом плакате была самым ранним, самым ярким впечатлением, связанным с электромагнитными колебаниями и волнами. Много позже Веснин узнал, что эта решетчатая башня — символ советской радиотехники — была воздвигнута в Москве, на Шаболовке, по указанию Ленина, что строил ее знаменитый инженер Шухов. Башня Шухова поддерживала антенну московского радиотелефонного передатчика, в то время самого мощного в мире.
Громкоговорящий радиоприем Москвы
В цирке пахло лошадьми, зверинцем, острыми духами, пудрой. Слепящие дуговые фонари горели над ареной. Все женщины на арене были красивы, молоды, веселы. Все мужчины были силачи и герои.
В первом отделении показывали полет воздушных гимнастов братьев Донато. Оркестр заиграл выходной марш, и по веревочным лесенкам под самый купол поднялись молодые люди в розовых трико с буфами.
Потом на арену выбежали восемь гладких лошадок с большими плоскими седлами. На них танцевали девушки в коротеньких юбочках. Толстый распорядитель в черном фраке щелкал хлыстом и говорил: «Але! Але-оп!»
Лошадки становились на колени, кланялись и одна за другой убегали.
Вышел служитель в красной с золотым галуном форме и вынес на середину арены шест с надписью Антракт. Свет притушили. Служители поставили рядом с шестом канцелярские столы. На столах были коричневые ящики и одна большая труба вроде граммофонной, но изогнутая.
Зрители вышли в фойе, но Володя и Толя остались, чтобы не пропустить ни одной детали подготовки к новому аттракциону. Зазвенел звонок. Шест с «Антрактом» унесли, и на арену вышли двое мужчин. В одном из них, высоком, кудрявом, мальчики узнали своего знакомца с метеостанции. Теперь он был в сером пиджаке.
Странно выглядели на посыпанной опилками цирковой арене простые канцелярские столы и люди в обыкновенных пиджаках.
Дали полный свет, и зрители вернулись на места. Напудренный и завитой распорядитель с хлыстом в руке подошел к барьеру.
— Уважаемая публика, — сказал он голосом, наполнившим все уголки цирка, — вам будет представлена беспроволочная передача концерта через Московскую центральную радиостанцию.
Все захлопали. Распорядитель отбросил хлыст.
Молодые люди в серых пиджаках все еще возились у столов. Прошла минута, другая…
В цирке было очень тихо. Рыжий метеоролог хватался то за провода, напутанные между ящиками, то за свои длинные волосы.
Послышались разрозненные аплодисменты, топот, свистки, крики: «Пора! Начинайте!»
Изогнутая труба издала какое-то хрипенье, стон, и потянулась едва слышная, прерывающаяся заунывная мелодия. Вскоре и эта музыка смолкла.
Шум в цирке усилился.
— Деньги назад! — вопил сиплый бас с галерки.
Распорядитель во фраке поднял хлыст, щелкнул им, и на арену снова вынесли шест с надписью: Антракт.