Махно. II том - страница 47
Гости один за другим простились и тоже покинули вагон.
Махно вышел на перрон, подышал свежим воздухом и направился в спальный вагон. Вошёл в своё купе. Расстегнул френч. Снял его и повесил на крючок. Разулся. Лёг, растянувшись на спине.
Вошёл Щусь и, не раздеваясь, завалился на соседнюю полку.
Махно закрыл глаза, но вспомнил по записку и поднялся. Включил свет. Пошарил по карманам, достал записку.
– Феодосий! – окликнул он ординарца.
– Что, батько?
– Где мои очки?
– Загляни в несессер. А что ты хочешь? Зачем тебе очки? Спи. Отдыхай.
– Я записку получил. Прочти.
Тот взял бумажку и прочитал:
– В полночь взрыв.
Он достал часы.
– Двадцать три пятьдесят.
– Буди штаб, – Махно схватил сапоги, принялся обуваться, – быстро.
Щусь выскочил из купе и помчался по коридору вагона.
Махно надел китель, казакин, фуражку, нацепил шашку и маузер. Вышел. Быстрым шагом подошёл к теплушке с лошадьми. Сдвинул тяжелую дверь. Вывел своего коня. Подбежал ординарец.
– Батько все спят. Напоздравлялись. Охрана дрыхнет. Видать напоили. Штабисты неподъемные. Берём коней и срываемся, пока нас не хватились.
Галопом они помчались по спящему городу, увлекая за собой весь табун коней.
– Куда уходим, батько? На Александровск?
– Сейчас надо поскорее из города вырваться. А пойдут взрывы, нас могут по тревоге остановить на любой заставе. А за городом определимся, – сказал Махно, пригибаясь к конской голове.
– Так зачем надо было табун за собой тянуть? Двоим-то было бы проще прорваться.
– Эх ты, Феодосий! А ещё подхорунжий. С табуном больше надежды, что пропустят, остерегутся тормозить целый отряд. В темноте не видно табун или эскадрон. А если и увидят, что не отряд, и вовсе не станут шуметь, только поведут плечами.
Они выбрались за город и двинулись на юг.
– Феодосий, ты не слышишь погони?
– Вроде бы нет, батько?
– Вот и я не слышу, – сказал Махно и потянул за уздечку, осаживая коня и переводя его с галопа на мелкую рысь. – Впрочем, погони может и не быть. Если операция по нашей ликвидации планировалась заранее, то на случай нашего побега были предупреждены все гарнизоны. Так что нас могут просто ожидать везде. Уже светает. Вот и развилка, через пару вёрст Григорьевка. Заскочим? Нет. Давай свернём на Терновку. Всё ж таки там наш уезд. А дома нас и стены сберегут.
Они свернули с большака, проскакали через лес, потом пересекли большое поле и спустились в балку. Напоили коней. Затем по балке вдоль ручья промчались до небольшого ставка и вышли к перелеску, поодаль от которого, через поле виднелась деревня.
Спешились. Привязали табун.
– Оставайся здесь, а я схожу в деревню. Разузнаю, что и как. Попрошу еды, – сказал Махно ординарцу.
– Батько, может, я сам?
– Успокойся. Сиди и жди. Покорми коней. Хорошо, что мы их не распрягали, и каждого снабдили сумкой овса.
Батько влез на свежего коня и помчался к деревне.
Через минуту навстречу ему с лаем неслась свора собак. Так под лай собачий он остановился у крайней хаты. На крыльцо вышел хозяин.
– Никак батько?
– Я, я.
– А де ж вiiско?
– Вiдпочiвает.
– Ну, заходь. Сiдай снiдаты!
– Мне бы ординарца покормить.
– Покормим, а де вiн?
– Чекае в лиси.
– Зробымо. Сидай. Горилки дать?
– Нет. Спасибо не буду. Сейчас надо быть трезвым.
За столом, поглощая варёную картошку с хлебом, салом и луком, Махно спросил хозяина:
– Ты, наверное, слыхал, что пока я воевал, у меня жена пропала?
– Чул.
– И что думаешь?
– Ну, батько, це таке дiло… Краще спытай Дiда Мороза. Biн майстер по загадкам.
– Это кто же такой?
– Да всё той же.
– Да брось ты свои загадки. Давай, говори.
– А нешто Назария не помнишь?
– Ну… Назарий у меня в жизни был один – Зуйченко. Но причём здесь он?
– А при том, что он был Дедом Морозом. Помнишь первую свою новогоднюю ёлку?
– Смутно. И никакой аналогии. Я после того уже сам бывал Дедом Морозом.
– А коли так, то сам тоди и думай.
– Ладно. Будем думать. Спасибо. Бувайте здоровы.
– Приезжай погостевать.
Махно вскочил на коня. Хозяин подал ему холщёвую сумку.
– Что-то больно торба тяжела.
– Я положил на двоих, чтоб на три дня хватило. Ну и горилки на двоих для сугреву. Не май месяц. Холодает.