Махно. II том - страница 74
– А нахрена надо было меня отправлять в камеру? Ведь мы могли бы вместе пойти домой.
– Мне надо было удостовериться в вашей порядочности.
– Удостоверились?
– Вполне.
– Поздравляю.
– Есть!
– Наливайко.
– Я!
– Остапенко!
– Есть!
– Пинчук!
– Есть!
– Рябошапко!
– Я!
– Спивак!
– Есть!
– Таратута!
– Я!
– Убивайло!
– Я!
– Угрюмов!
– Здесь!
– Фалько!
– Есть!
– Хвиля!
– Я!
– Царимный!
– Есть!
– Чумаченко!
– Я!
– Шахрай!
– Есть!
– Щусь!
– Я!
– Эрлих!
– Есть!
– Юголюбов!
– Есть!
– Что же теперь с ними будет?
– Я посоветовал Насте, в случае чего пробираться во Владивосток.
– А там?
– Наймётся на судно, идущее в Америку.
– Кем?
– Фельдшером. Или поваром.
– А Даша.
– Официанткой или помощницей повара.
– Ясно. Буфетчицей или дневальной.
– Что-то в этом роде.
– Юхименко.
– Я!
– Якименко.
– Есть!
– Направо! По машинам, бегом, марш!
Порт Ванино. На причале строем стояли арестанты. Шла погрузка заключённых на судно. Они вереницей поднимались на борт, проходили к металлической двери, ведущей в твиндек и скрывались там.
Карабань вполголоса говорил Зиньковскому.
– Я размышляю о парадоксах истории, Лев Николаевич, и пришёл к неожиданному выводу. Гражданская война разнесла нас по разные стороны. А ванинский порт собрал нас в один строй.
– Я думаю о большем и дальнейшем, Яков Филиппович, и прихожу к тому, что солнечный Магадан объединит нас до равенства и братства.
А на палубе рядом стоящего парохода стояли Анастасия с Дарьей. Вдруг Даша разглядела в строю арестантов на причале Зиньковского и крикнула:
– Дядя Лёва!
Лев увидел Дашу и толкнул в бок Якова.
– Смотри, по-моему, на палубе соседнего парохода наши.
– Неужели это Даша и Настя?
– Да, гражданин Карабань это ваша семья, – ответил Зиньковский.
– Настя-а-а-а-а! – крикнул Карабань, махнул рукой и ощутил удар прикладом в плечо.
– Вперёд!
На пароходе верхом на кнехте сидел матрос с гитарой. Он повёл большим пальцем по струнам и запел:
Нужен Емельян
Накануне произошедшего в городе сошёл последний снег. Вечером был первый дождь. Утро выдалось ясное и радостное. Во всём ощущалось приближение лета и конец учебного года. В скором времени предстояла практика. Коллективная поездка в западную столицу. Копирование самых выдающихся полотен.
Парадная дверь в академию живописи не успевала закрываться. Пройдя фейс-контроль, студенты и сотрудники шли к лифту. Поднимались на нужный каждому этаж и растекались по кабинетам и аудиториям. Шумно переговариваясь, студенты входили в свою творческую мастерскую и располагались за мольбертами.
Вместе с ними вошёл натурщик Леонтий Луков. На ходу он скинул на вешалку пиджак и рубашку, с голым торсом поднялся на подиум и уселся на стул.
– Доброго всем утра!
– Здравствуйте, Леонтий Иванович, – нестройно ответили студенты.
– Ну, и чего вы дожидаетесь? – послышался с порога голос вошедшего руководителя группы профессора живописи Строгова.
– Дык, вас ждём, Иван Артурович, – ответил ему староста группы студент Федя Герасимов, – у нас же сегодня новая постановка.
– Новая… Да, новая… Ну, так что? У самих фантазии не хватает? Когда я вас научу к самостоятельному поиску?
– Не, ну мы, конечно, можем, но… Вы же знаете…
– Да знаю, знаю, что все вы сачки и беспредельщики. И ты, Федя, первый.
– Здравствуйте, Леонтий Иванович! – Строгов за руку поздоровался с Луковым.
– Здравствуйте, Иван Артурович, – ответил тот.
– Так, ну что ж, начнём-с. Костюмерша приходила? – Он открыл костюмерный ящик. – Ага. Вижу. Приходила. Кумачовая рубашенция. Шикарная рубаха. Здорово.
– А что, будем разбойника рисовать? – как-то без особого оптимизма в голосе спросил Герасимов.