Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - страница 28

Марина мне передала, что Татьяна Федоровна в «Шурочкином возмущении» рассказывала ей о том, что «нам всех приходится содержать». Никто ничем не помогает. Борис же поселил в доме сумасшедших коммунистов: Ридаля и Малоченко[106] (они у нас только спят в совершенно пустой комнате).

У Марины сейчас содом: приехала сестра Ася с сыном Андрюшей. Марине очень трудно, она превратилась в загнанного зайца, и у нее все время болит голова, так что она не может даже работать и делает, что попадается под руки. Марину я понимаю до мелочей и очень к ней внимателен, больше не через нее, а через реальности по отношению к Асе с устроениями на пайки и прочее. Марина это тоже чувствует и у нее проскальзывает внимание ко мне, но очень пассивно, так как она меня не совсем еще и не до конца понимает, и с головой увлечена сейчас кн. С. Волконским (теоретиком театра).

На днях был у Марины и сказал, что я от Добровых ухожу и мне нужна комната или угол. Это до Марины дошло. Она понимает, что лучшего «квартиранта» она себе не найдет, и очень тепло, но очень осторожно и символично подчеркивает, что у нее полная свобода от быта и для роста души. Нужна выдержка в таких вещах, и я думаю, что Вам, Борис, будет хорошо. Я даже и заботиться умею.

Вчера был долгий разговор с Асей. Я рассказывал ей о себе. Говорили о ней и о Марине и о коренных различиях в них. Ася несет крест — судьбу в других — себе, Марина в людях — для себя. Марине очень везет в людях, и ее по-настоящему любят. Начиная с Алечки и Сережи (ее мужа)… Асе не везет в людях и даже в отношении к ней сына: «Я знаю, что Андрюша никогда не бросится ко мне на шею поласкать меня, когда я плачу, а Алечка чутко ласкает Марину в малейшем ее волнении».

«Марина-Алечка». «Ася и Андрюша».

Ася с большой горечью рассказывает о том, что Марина ее совсем не понимает и не хочет этого, и слушает ее крайне рассеяно. «А я ради Марины бросила всех своих людей в Крыму, в этом мой крест… Мы с Мариной жить под одним кровом не можем»…

Вчера же Ася и Марина после моих рассказов о письме к тебе под музыку Ридаля, захотели слушать музыку, и мы решили пойти к приват-доценту Школьскому[107], слушать Ридаля, сольное пение сестры Школьского….

Зашли с Арсением к Цветаевым, но у Марины очень болит голова и она без аспирина не хочет идти и в случае, если он будет — пойдет. Я и Ридаль отправились «вне пространство», искать аспирин. Арсений говорил дорогой, что это все «безнадежное предприятие»… Зашли в первую попавшуюся советскую аптеку, где стояли аптечно-белые женщины, и на вопрос их, что мне нужно, и на ответ, что у них аспирина нет, я раза три сказал: «Поймите Вы меня, что мне очень нужен аспирин!» — после этого они полопотали на каком-то тарабарском язычке и одна из них отозвала меня в сторону и, приготовляя два порошка сказала: «Вот видите, у меня душа еще не очерствела»…

— Я очень и очень этому рад… удивительно хорошо…

— И я рада, Вы счастливы, что я сегодня дежурная. 

— Аспирин есть! Чудом достал!

— Чудная реплика этой женщины — «душа еще не очерствела». Правда, Ася?

— Да! Это замечательно….

У Школьских в начале оживление, а потом Марина замкнулась и твердо сказала, что им скоро нужно идти, а потому они хотят музыки. Болтовня Марину доканывает. Марина слушает музыку, иногда просыпается, оживляется и просит играть еще. Все просят Марину читать стихи… Марина читает только четыре стиха. Изумительно замкнуто, хорошо, напевает их. Школьские в восторге и очень звали заходить к ним. Особенно младшая сестра — Бор<иса> Александровичах Непременно заходите. Я буду очень счастлива.

Сегодня из ЦУПВОСО зашел к Марине и рассказал о предполагаемой поездке. Асе отдал суп из ЦУПВОСО-вской столовой по четырем карточкам необедающих. Марина позвала меня к себе, легла на диван и просит достать аспирину.

— У меня, Борис, страшная головная боль!

— Я Вас понимаю, по-настоящему, я все вижу. Аспирину постараюсь достать еще.

— Борис, прикройте дверь и накиньте крючок… Ах, Борис! У меня болит голова… у нас содом… Алечку я отправила с Зайцевыми на дачу на один месяц… Что дальше будет — я не знаю, но больше я так не могу… Ася не понимает, что она страшно болтает о совершенно мне не интересных вещах. Мы с ней никогда не могли жить вместе. Асе нужен свой круг людей, который ее будет слушать… Она пишет груды и сжигает… недавно сожгла свои записки за десять лет. Я совсем обалдела, Борис. Я Вам говорю все. Я не могу дальше так… Я понимаю, что, живя с людьми, превращаемся в должницу и отдать, отплатить нечем….