Мастер Лабиринта - страница 13

И получил лёгкую пощёчину.

- На меня смотри.

Женщина наклонилась, заглядывая мне в глаза. Прищурилась - до внимательных тонких морщинок. Затем вложила мне в ладонь гладкий овальный камень, тёплый и как будто пульсирующий.

- Мне говорили, у вас есть старые приборы. ЭМРТ, или что-то такое. Чтобы можно было...

- Тебе приборы нужны или отфет?

- Ответ.

- Тохда заткнись.

Девидофф ничего не делала. Просто таращилась на меня. В меня. За меня.

Я терпел. Хотелось закрыть лицо - от этих лучей, под которыми грелась кожа, от её взгляда. Пересесть - нога занемела. Сглотнуть, моргнуть, почесаться.

Оглянуться.

Убедиться, что за моей спиной не стоит ещё один Олег. Тот, на которого она смотрит.

Я не выдержал. Обернулся на миг. Девидофф схватила меня за подбородок, и вернула голову в прежнее положение. Я успел заметить три проекции своего черепа на экране. Похоже на рентген, но зоны мозга пульсировали и переливались как в замедленном фейерверке.

- Так кто тебе диахнос такой поставил?

- Док... ээ... я не помню его имени. Тот, который лечил.

Не могу я ей сказать кто. Тогда она узнает, из какой я корпорации. Кто я.

С нехорошей ухмылкой Девидофф протянула:

- Так тебпя ещё и лечили?

Она удерживала мой подбородок, и кончики ногтей кололи шею.

- Долхо?

Я сглотнул.

- Три месяца. Последних. Я не...

Ногти доктора царапнули мою кожу - я дёрнулся от короткой обжигающей боли. Две тёплых капли крови скользнули за воротник.

-... полторы секунды. - Подытожила Девидофф время, за которое закрылась царапина. - Твои нанниты в рамках нормы. Какая партия?

- Я не...

- Склерос?

Конечно, я помню. Но не скажу.

- Так фот, - Женщина подалась ещё ближе, нос к моему носу. - Послушай меня, маленький упрафленец.

В её тёмно-коричневой радужке разгорались и гасли золотые точки. Как звёздочки.

- «Рейна-Клаттера» - нет такой болесни. Если ты десять лет не собирал на третьем уровне контуры. А если собирал - сначит тепя твой профсоюз «полечил». Ты же не сопирал?

- Хотите сказать, - прошептал я, - Это был не вирус, а искусственное. Ради... ради чего?

Девидофф приподняла верхнюю губу в брезгливой улыбке:

- Спроси у сфоих.

- Но со мной что?

Женщина запустила руку мне в волосы. Как будто хотела погладить - но надавливая пальцами до боли. Прошлась так ото лба до затылка. И ещё раз.

- Вот это. - Девидофф нажала на старый шрам у меня на затылке.

- А... это... это - нет. Это я упал. И давно, а глаза недавно.

- Тохда понятно. - Серьёзно.

- Что?

- Понятно, отчего ты итиот.

Понятно, отчего она работает, только с мёртвыми клиентами. Если с живыми так общается.

Девидофф взяла мои пальцы и провела ими по шраму. Ровный, маленький, круглый и под волосами его не видно.

- Ты на шунт упал? - Спросила женщина. - Или на дрель для трепанации?

Я вывернулся из-под её руки и вскочил.

- Вы говорите... глупости! - Сердце подскочило к горлу, быстро и перепугано стуча. - Вы говорите глупости!

Девидофф схватила меня за горло и толкнула спиной вперёд. Так, что я снёс экран и ударился лопатками о стену.

- Ещё не закончили.

В зале стоял ледяной холод, но рука Девидофф была горячей. Не тёплой - горячей. И становилась горячее.

Я схватил её за запястье двумя своими, но не мог отодрать.

- Зачем тебя послали? - Женщина сжала пальцы до острой боли в трахее.

Я брыкнулся... но удар не достал. Я сам его остановил: она старше, она специалист, она женщина. Мне нельзя её бить.

- Зачем. Тебя. Послали?

Опять заглядывая мне в глаза. Я пытался дышать - короткими лёгкими глотками, через тугую боль. Девидофф пахла густыми сладкими цветами и костром. Гарью.

- Спрошу ещё раз. - Предупредила женщина. - Потом сломаю.

Она улыбнулась:

- Ты поправишься.

Я опять брыкнулся. Вцепился ей в большой палец, пытаясь отогнуть. Я мог бы так же сражаться со шкафом. Она сильнее меня. В десяток сотен тысяч раз сильнее.

Жар от руки Девидофф стал нетерпим. Я извивался, хватая воздух открытым ртом.

Девидофф чуть ослабила хватку - я вдохнул.

- Никто не послал! Никто меня не послал, я искал...

- Плохой ответ. - И она вновь сжала моё горло.

На её лице не было ни восторга от того, что она причиняет боль, ни усилия. Только ожидание.