Меги. Грузинская девушка - страница 33

Меги вздрогнула. Она сразу почувствовала, что ее соперница необычайно красива. Однако это не была зависть, а лишь готовность бросить вызов, ибо впервые она осознала, что и сама красива. Она ощутила свою красоту как нечто существующее отдельно от нее, как ток некой силы, готовой соперничать с силой другой.

Хатуна начала молиться. Меги украдкой наблюдала за своей соперницей. Бучу перехватила взгляд подруги, остановившийся на Хатуне. Она многое прочла в этом взгляде. Глаза Хатуны вдруг утратили влажный блеск. Ямочка исчезла. Выражение счастья испарилось. Стальной отблеск волны потух. Девушка стояла, не шелохнувшись: так глубоко погрузилась она в молитву. Казалось, она никого не замечала вокруг себя. Египетская царица превратилась в сестру Беатриче. Богослужение кончилось. Прихожане стали выходить из церкви. Меги старалась не упустить из виду соперницу. Но как изменилась эта девушка после молитвы! От благоговейной печали красавицы не осталось и следа: она была весела, как прежде. Улыбка озарила ее лицо, обнажив ряд ровных жемчугов, напоминавших зерна молодой кукурузы. Во всем облике Хатуны была победоносная неотразимость.

Никогда до этого момента Меги еще не доводилось почувствовать жала ревности, и Бучу передалось ее состояние. Вдруг во двор церкви въехали молодые всадники. Среди них были Астамур и Джвебе. Меги хотела было укрыться от их взора, но это ей не удалось. Ее теперь гораздо больше занимала соперница, нежели абхаз. Хатуна плавно выступала, словно летела на крыльях сказочной птицы, готовая броситься навстречу возлюбленному. Однако Астамур опередил ее и сам пошел навстречу. Меги увидела на его лице выражение радости и уверенной мужской силы.

Меги стояла сумрачная, абхаз не замечал ее.

— Как тебе понравилась Хатуна Дидия? — спросила Бучу на обратном пути подругу.

— Она красива, — ответила Меги кратко и сухо.

Цицино не могла понять отношения Меги к своему ребенку. Ей даже казалось, что дочь ее вообще не питает к нему никакого материнского чувства. Она лишь утешала себя тем, что Меги ведь приходилось быть очень сдержанной, ибо никто не должен знать, что она родила. А что все-таки происходило в душе девушки, когда она оставалась наедине со своим младенцем? Меги сама не могла разобраться в этом. Иногда ее всю пронизывала теплая и нежная волна. Но это были всего лишь краткие мгновения, после которых ею вновь овладевало другое чувство — ядовитое и острое, исполненное ненависти и злости. В эти минуты она ощущала в себе жгучее жало позора, воплощенного в ее собственном ребенке. С выражением ужаса отталкивала она от себя свое дитя. О, если бы она могла лишь ненавидеть, ненавидеть смертельной ненавистью!.. Это было бы легче перенести. Но к ненависти примешана любовь, и это было тяжелее всего.

После посещения церкви в соседней деревне в душе Меги окончательно поселились печаль и растерянность. Цицино узнала через Нау, которому она поручила следить за каждым шагом дочери, все подробности этого посещения. Меги все больше замыкалась в себе. Безумно расширенными, невидящими глазами смотрела она в пустоту. Так было и в тот день, когда она держала ребенка у левой груди, и Цицино наблюдала за ней через щель из соседней комнаты. Увидев пылающий, безумный взгляд Меги, она побледнела. Она вспомнила встречу абхаза с Хатуной Дидия, о которой сообщил ей Нау, и почувствовала жалость к дочери. Цицино вошла в комнату Меги, но та не шевельнулась. Нелегко было матери начинать разговор, но она преодолела себя. Разговор не получался.

Цицино чувствовала, как теряет самообладание, и вдруг с трудом произнесла слова, показавшиеся ей чужими:

— Ты ведь сама во всем виновата…

Меги обернулась.

— Я? Я виновата? В чем?

— Он шел тебе навстречу… Но ты…

— Что я?

— Ты не захотела…

Гнетущее молчание.

— Не захотела после той ночи, — с трудом произнесла наконец дочь.

— После какой ночи?

— После вашей встречи.

Снова гнетущее молчание.

— Ты, значит, следила за мной? — гневно спросила мать.

— Нет, я не следила… гуляла и случайно услышала.

— Что ты услышала? — Цицино дрожала от злости. — Он говорил со мной о тебе… Ты что, не слышала?