Мерцание - страница 28
— За что? — тихо, не ожидая ответа, взвыла она, и не услышала своего голоса.
В этом мире не получалось закрыться руками от нападения; её терзали снаружи и изнутри, выворачивая наизнанку каждую эмоцию, вскрывая её кожу, органы, даже кости, и очаг этой боли находился на спине, чуть ниже шеи.
Боль не слушала её вопросов, когда она пыталась спросить: «Кто ты?», и Фран обезумленно бросалась из стороны в сторону, надеясь избавиться от неподъемной тяжести чужой злости. Фран была расчетливей её, кем бы она не была, и уже знала, что они в одном теле и одной пустоте. Неужели проклятая муравьиха не видит?
Чего она хочет?
»…заберет твою племенную душу, твою память, твоё сердце, способное любить»… — пробился сквозь мрак её терзаемой памяти знакомый неровный голос. Она всегда говорила, как будто шептала, как будто на любом слове мог иссякнуть её запас воздуха в лёгких, с осторожностью и тревогой, хаотически меняющей интонации.
— Я не верю, — отрицала Фран. — Зачем тебе моя память?
«ВЕРНО. НЕЗАЧЕМ».
Голос королевы звучал тысячей голосов её роя. Не рвиидов — старого. Тех, кем она стала когда-то давно. Тех, кого та крыса со своим золотым лезвием лишила единственного истинного голоса. Да, и то верно, у неё было предостаточно собственных воспоминаний.
Королева не хотела чужой души, но хотела живое тело. Хотела, чтобы можно было дышать и чувствовать вкус; хотела найти рой. В этой пустоте она не могла такого себе позволить.
«НЕ НУЖНА ПЛЕМЕННАЯ», — она не осознавала, что успела узнать ненавистный язык и заговорить на нём с той, кого можно только убить и сожрать. Нехорошее ощущение возможности разрешить конфликт иначе мешало ей концентрироваться. — «ХОЧУ ТЕЛЕСНУЮ».
»…твоя телесная душа», — снова голос белого воспоминания. Королева щелкнула мандибуламии, отгоняя проявляющийся образ. — «Не как у других. К ней приобщена, как гриб приобщается к стволу, твоя блуждающая душа. Ты не можешь обращаться к другому миру сама, но существуешь одновременно в обоих».
Королева хотела чужую телесную душу, и она вырвет её из соперницы, даже если придется продраться через каждое слово, которое ей сказано, каждое лицо, которое она знает, каждую мысль — и через её духа, который, как паразит, будет защищать своего хозяина. Что ж. У неё полная пустота времени.
Она уничтожит белую и останется одна — плоть подчинится.
Не может быть двух королев.
— И что тебе это даст? — хрипло спросила Фран, хватаясь пальцами за лицо, стараясь не пускать королеву глубже. — Я не умею петь, не умею рыть туннели, не умею быть как ты… — вскрикнула от вспышки боли. В спине… В спине ли? Она чувствует себя внутри себя, и ей кажется, что эта боль ощущается в одной из стен, окружающих её пустоту. — Ты убьёшь меня, но не захватишь — а лугодэн не доверит безумной муравьихе Скальпель, ты не сможешь петь, ты не сможешь жить и умрешь…
«НАМ ВСЁ РАВНО».
Множественность голоса безапелляционно прорвала ткани её сознания. Фран в отчаянии потянулась рукой к своей спине и засунула пальцы в пульсирующий разрез, пытаясь выловить королеву. Королеве не понравилось её прикосновение — Фран заметила, как встревожилась она, когда пальцы нащупали комок ало-зеленой ярости, и с уверенностью сжала сильнее.
— Может, лучше мне убить тебя?
Пальцы покрывались… не кровью, а гемолимфой. Напряжение воли, чтобы не отдернуть руку в ужасе неузнавания. Фран не прошла проверку и снова сжалась в ожидании новой атаки королевы.
Королева медлила.
«ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ?», — голос звучал неуверенно. Белая подобралась ближе, чем она надеялась, и страх тонкими лазоревым туманом застилал её неистовство.
— Ты этого не знаешь.
Фран снова вонзила в себя пальцы — на этот раз не выгибаясь, напрямую через грудину.
Королева поняла, что слабеет.
И если ни одна не отступит, то они останутся в пустоте навсегда.
12
Метка горела на плече, указывая, что нужно изменить направление движения. Йин нарочито медлила, с каждым шагом немного замедляя ход. Она снова и снова жмурилась, чтобы, открыв глаза, успеть заметить в гранях своего зрения золотые отблески. Потом она считала сокращения своего сердца — и каждый раз отрезок времени, которое она могла наблюдать, прежде чем искры произошедшей метаморфозы сливались в резонансе с колебаниями болотной жизни, занимал одну систолу.