Метагалактика 1993 № 2 - страница 42

Метеостанции больше не было. На ее месте теперь курилась едким дымом широкая воронка, далеко уходящая в глубь земли. На дне торчало несколько раскидистых свай, сдавленных, сплющенных, перекрученных. Стены воронки были покрыты толстым слоем спекшейся от страшного жара полупрозрачной пластмассы, которая медленно остывала, щелкала и кроваво блестела на солнце. Выдернутый мощной силой взрыва комок земли сухими обугленными курганами лежал на сто метров вокруг. И деревья, толстые, могучие, были выдраны все той же разбушевавшейся энергией, словно срезанные бритвой. Но самое страшное — это тишина. Оглохшая, мертвая, звенящая тишина лежит, как плотная пробка, на разметанной деревне, даже птицы не кричат, и хочется закричать самому заорать, изо всей силы, чтобы пробить эту пленку. Но ничего не поможет. Было слышно только, как потрескивают бревна, дымятся нелепые одинокие стены, слабо гудит недалекий пожар и с таким шипением разливается по каркасу зеленое чадящее пламя.

Михаил сел на горячий край воронки, свесив ноги в черную стеклянную пропасть, положил рядом бесполезный карабин и сунул лицо в пригоршню ладоней. Растер пальцами веки, щеки и стал грязным от копоти, как древний шахтер. Недалеко стоял Октар перед сипящим срубом и пинал, как мячик, раскаленные угли. Сруб перестал сипеть, поехал вбок и тяжело рухнул, подняв в облаке дыма сноп искр и сажи. Руки под бревном Михаил не увидел. Но он видел, как другая рука, толстая и могучая, схватила поселок за тощее горло и одним движением расплющила дома, срубы, хижины. Наверное, пещерников. Детей.

Слева задвигались кусты, кто-то заворчал, и из леса вышли Яран со стариком. Старик неумело держал карабин за дуло, волоча по земле, как палку, и непрестанно вздыхал. Яран обошел редкие пеньки и сел рядом с Михаилом.

— Это конец, — тихо произнес Михаил и безнадежно покачал головой. — Я ведь ему говорил, объяснял, а он не послушался.

— Как ты думаешь, почему метеостанция взорвалась? Я ведь с вашей техникой не знаком.

— Может, замкнуло аккумуляторы, может, изменилась настройка реактора и наступила цепная реакция. — Михаил отчаянно взглянул на Ярана. — Ты знаешь, что такое цепная реакция? Это когда весь комплекс моментально превращается в раскаленное ионизированное облако точек и не остается почти ничего. — Михаил снова стал смотреть вниз. — Есть случайность, что аннигиляция происходит самопроизвольно, но случайность чисто теоретическая. А тут вряд ли. То есть просто невозможно. Это значит, что либо он сам перенастроил реактор, либо это сделали аборигены. Ну что ты молчишь, Яран?! — закричал он. — Ну скажи же ты что-нибудь! Или тебе наплевать?

— Что такое «наплевать»? — с интересом спросил Яран.

— «Наплевать» — это и есть наплевать, — отрезал Михаил и злорадно сплюнул в пропасть. — Вот так — «наплевать». Как в душу.

Он поднялся и быстро пошел прочь.

— Михаил! — крикнул вдогонку Яран. — Подожди, Михаил!

Он догнал его, схватил крепкими руками за плечи и круто развернул.

— Ничем ты ему не поможешь, — проворковал он. — Ничем. Если все так, как ты говоришь, его больше нет.

Михаил стал сосредоточенно вырываться.

— Ну что ты рвешься, Миша? Да подожди ты! Миша. Что ты рвешься? Я тебе помочь хочу, а ты…

Михаил, наконец, вырвался и прошипел:

— Не надо мне твоей помощи! Ничего мне не надо!

Он отобрал у него оружие и быстро зашагал по дороге. Яран сначала молча стоял, ничего не понимая, потом догнал его и пошел рядом.

— Ну хорошо, меня ты убедил, Миша. Ну что ты перед собой-то дергаешься? Ну чего ты хочешь добиться?

Михаил остановился и сразу стал жалким, согнулся, побрел к обочине и сел на колесо разбитой повозки, поставив карабин между коленей. Яран сел рядом и посмотрел, ища глазами Просветителей. Старик потерянно бродил среди развалин, нелепый в своей серой мешковине и с дулом, зажатым в кулаке, что-то высматривал, разглядывал, что-то бормотал, задрав грязно-седой клин бороды, и принимался старательно топтать угли торцом карабина, как толкушкой. Октар бегал рядом, пускал стрелы в столбы и расспрашивал старика.

— А ведь он так и не сказал своего настоящего имени, — тихо произнес Михаил.