Метагалактика 1993 № 2 - страница 43

— Да, это было ужасно. Два года жить под чужим именем, за надежными стенами (а вдруг взбунтуются?), скрывать лицо под маской (а вдруг увидят на улице лишний раз мое настоящее лицо и озлобятся?). Сотни таких «а вдруг», «а если», боязнь собственной власти, под рукой телескоп, настроенный на Землю. Вольно и противно в душе. Чувствуешь себя обворованным, обманутым, захлестнутым волной гадкой, несправедливой лжи, и сам начинаешь потихоньку лгать другим. И ложь эта грызет два года, каждый час. Не было еще в человеке так, чтобы он, единственный среди других людей, не пытался сравнивать себя с ними и не искал в себе похожее. Казалось бы, они из совсем другой эпохи, а потом обнаруживаешь, что и в тебе от них что-то есть, вот это и я так бы сделал, а насчет того я бы тоже задумался, и начинаешь лгать самому себе, лгать непримиримо и беспощадно.

— Слушай, а где же аборигены? — Михаил вдруг вскочил и бросился к ближайшей развалюхе. — Где же все?!

Он тревожно озирал окрестности, отпинывал легкие палки и что-то хотел увидеть. Потом вернулся на дорогу.

— Я не могу поверить, — сказал он подошедшему Ярану. — Я не могу поверить! Никого нет. Никого.

Неужели все погибли?

Возможно.

Опять ты?

Разумеется.

Я ведь этого не выдержу. Он уничтожил их всех!

Или они его. Михаил, ведь ты же Искатель, ты должен быть готов ко всему. И что это за сопли! Проснись! Прекрати истерику.

Там, на Земле, сами не знают, что творят. Высылают людей далеко от Солнечной, лелея надежду найти разумную расу (непременно ниже порядка на два по индексу социального развития), поселить среди них людей и принести им рай. Земной. Но ведь в том-то и дело, что рай наш не всемогущ и на всех не распространяем. Иногда даже просто не приемлем.

Ты сам выбрал эту профессию. Не клевещи на человечество. Это просто бред твоей безудержной фантазии. И какой пример подаешь другим! Ты не несешь рай и непременно земной. Ты человек, и этим все объясняется.

— Идите сюда! — издалека закричал Октар.

Михаил встрепенулся и пошарил глазами. Октар стоял около одинокого столба, держась за него одной рукой, другой радостно махая. Они подбежали к нему.

— Вот! — крикнул он, сияя и показывая пальцем на серый железный угол под сгоревшими обломками.

Михаил ухватился за него, напрягся и потянул на себя. Ящик не шелохнулся. Он отбросил карабин и крикнул Ярану:

— Помоги!

Вдвоем они выволокли ящик из-под бревен. Он был небольшой, но очень тяжелый, сделанный явно человеком или роботом, но не аборигеном, и было непонятно, как он уцелел при взрыве. Но факт то, что он был цел, без каких-либо повреждений, и в нем что-то лежало. Михаил решил проверить, что, и поискал какой-нибудь замок. Замка не было. Вообще ящик создавал впечатление абсолютно герметичного и неприступного вместилища. Октар в нетерпении схватил осколок кирпича и принялся старательно колотить по гулкому и плотному металлу, оставляя рыжеватые вмятины.

— Не идет, — сказал он и выкинул камень.

Где-то догорел и рухнул скелет сруба. Михаил и Октар оглянулись, а Яран стал внимательно разглядывать поверхность закопченной крышки, вылизывать взглядом каждый миллиметр. Из-за холма показался старик, раскачивая карабин за ремень, как портфель. Бормоча, он подошел к компании и произнес:

— Никого нет. Даже трупов не видно.

Михаил подумал, какие бы это были трупы, и его передернуло. Ему не понравилась интонация, с которой он это сказал, — полное слепое равнодушие, равнодушие ко всему: к деревне, к пропавшим жителям, к замолчавшему лесу, даже к ним. Такая тоска! Дядюшка Терн замолчал, сел на сломанную балку и стал угрюмо смотреть в одну точку, очень теперь похожий на паука перед грозой.

У дороги раздалось шумное хлопанье крыльев. Михаил снова обернулся. Над дорогой один за другим медленно снижались две огромные черные птицы, похожие на грифов. Махая широкими разлапистыми крыльями, они уселись на торчащей оглобле разбитой телеги и с клекотом принялись копаться в перьях время от времени недоверчиво поглядывая на кучку странных пришельцев. Михаил, глядя на этих птиц, вспомнил старинную стереокартинку-репродукцию: витязь верхом на коне, опустив копье, смотрит на угрюмый, как старик Каан, валун с надписями, на верхушке валуна черный ворон, а рядом в траве валяется череп и с тайным намеком глядит на витязя пустыми глазницами. Михаил привстал и не целясь выстрелил снизу. Громыхнул и оборвался выстрел, между птицами расщепило оглоблю, и они шарахнулись в стороны. Вздрогнул дед, и звонко упала на кирпичное крошево пустая гильза.