Михал Панек свидетельствует... - страница 3

Ну а что будет, если Ферда рассказал Томми об этом факте моей биографии? Как я смогу оправдаться в том, что утаил свою партийную принадлежность? Я боялся. Но боязливым здесь вообще не место. А кто может поручиться, что, если даже они еще не знают ничего, Ферда не проговорится в дальнейшем?

На другой день у меня буквально раскалывалась голова от всех этих вопросов. Я ловил каждый взгляд полковника и ждал, что он вызовет меня к себе. Но ничего необычного не происходило. Я обработал партию газетных материалов, послушал радио. День прошел спокойно. Назавтра тоже ничего не произошло.

Я понимал, что успокаиваться еще рано. Может быть, Кашпар выжидает благоприятного момента, чтобы нанести удар? Я не мог позволить усыпить себя мнимым безразличием. А может, он действительно ничего не подозревает?..

Меня совершенно не привлекала перспектива жить и дальше в таком напряжении. Инстинкт самосохранения заставлял искать выход, способ застраховаться против выпадов полковника и его сотрудников.

С каждым днем меня все более настойчиво преследовала мысль использовать возможности, связанные с Юраем Савиком. Я пошлю письмо Ферде. Юрай, конечно, согласится передать его во время своей ближайшей поездки. Я попрошу Ферду молчать и обеспечить молчание друзей и знакомых. Обратный адрес дам на Франкфурт до востребования; может быть, мне удастся таким образом утаить ответ брата от шефа.

Колебания сменились вскоре лихорадочным желанием поскорее написать Фердинанду. Причиной этого была и приветливость Кашпара, которую я истолковывал как затишье перед бурей, требовавшее контрмер.

Мой разум всячески противился такому неосторожному поступку, но в конце концов однажды перед обедом я неожиданно решился; взял листок бумаги и начал писать: «Дорогой брат! Со мною все в порядке. Я работаю, но живу не в лагере для беженцев...»

В этот момент ударил гонг, созывающий на обед. В штабе господствовала строгая воинская дисциплина, заведенная Кашпаром.

Работники штаба собрались в течение нескольких секунд. Все ждали, когда придет начальник группы и даст распоряжение занять места за столом. По времени прихода сотрудников Кашпар судил об их аккуратности, исполнительности и дисциплине. Мне пришлось сунуть листок в карман и поспешить на обед. Когда я спускался по лестнице в столовую, мною вдруг овладели сомнения в надежности Томми, хоть я и знал, что обычно он помогал беженцам посылать и получать письма от родственников в республике. А что, если Савик передаст письмо полковнику? Эта мысль привела меня в ужас, я заранее представлял себе сцену, которая разыграется вслед за этим.

Я тут же зашел в туалет, который находился рядом с гостиной, разорвал листок, бросил его в унитаз и спустил воду. Впервые за время моего пребывания в штабе шпионской группы Кашпара я допустил грубую ошибку: я ушел в гостиную, не удостоверившись, что обрывки листка исчезли. Вскоре за мной вошел полковник Кашпар (Кениг). По привычке он окинул взглядом присутствующих, чтобы убедиться, все ли на месте. Потом уселся в кресло и дал знак остальным, чтобы и те сели.

Гостиная наполнилась звуками голосов и шелестом разворачиваемых газет. Так называемая пятнадцатиминутка перед обедом обычно использовалась для чтения прессы и приветствий тех, с кем не удалось встретиться в течение дня, так как воинский распорядок не допускал свободного передвижения по вилле без особого на то разрешения.

Хотя я был еще сильно взволнован письмом, которое только что спровадил в унитаз, меня отвлек от моих мыслей громкий смех Ярмилы Юранковой (Энн). Полковник шептал ей что-то на ухо, она отвечала ему как всегда непринужденно — Юранкова заведовала канцелярией Кашпара и вела всю его корреспонденцию. Эту должность выхлопотал для нее сам Катек. Некоторое время назад она работала его личным курьером, — во всяком случае в течение 1948 года ее неоднократно отправляли в ЧСР. Свою заслуженную славу она теперь хорошо использовала. Полковник, очевидно, нашептывал ей какие-то шутливые комплименты.

Я вытащил немецкую газету и пытался сделать вид, что погружен в чтение, чтобы меня никто не беспокоил. Тут я заметил на пальцах кляксу от авторучки, из которой протекали чернила, встал и пошел в туалет вымыть руки.