Mille regrets - страница 6
– Зачем, Гаратафас, ты это делаешь? Зачем тебе меня защищать? Ты турок, я христианин. Разве нам от рождения не предначертано вечно ненавидеть друг друга?
– Когда ты узнаешь мою историю, ты поймешь…
– Так расскажи, Гаратафас, расскажи! – послышались просьбы. – Разве мы все не оказались тут лишь потому, что искупаем несчастные обстоятельства, которые наши судьи называют грехами?
– Мой брат принадлежит дому великого султана, – начинает Гаратафас. – Он старше меня и был моим единственным другом. Однажды вечером в деревню возле Смирны, в которой мы родились, явились люди султана Селима Грозного. Было начало марта, и погода стояла достаточно мягкая, чтобы нам разрешили играть около дома. Из полумрака внезапно выступили всадники и окружили наш дом, да так, чтобы никто не смог проскользнуть между ними. Мы увидели богато убранные носилки, с которых сошел человек в роскошной одежде. Он приказал двоим сбирам схватить нас и раздеть донага.
Янычары, вбежавшие в дом, крепко держали наших родителей, приставив им к горлу сабли. Мы кричали и плакали, ни на что другое мы не были тогда способны. Я был более хрупок, чем мой брат. Мне было десять лет, и у меня не было этих мускулов, выкованных годами, проведенными на галерах – я никого не мог защитить. Тот человек посмотрел на меня и сказал: «Слишком хил!»
Он обернулся к моему брату, с наслаждением прошелся ладонью по его коже и приказал его забрать. Моя мать кричала как раненое животное. Он ее спросил: «Женщина, сколько лет твоему сыну?»
Она прорыдала: «Двенадцать…»
Из своего широкого рукава он достал кошель, вынул из него двенадцать золотых монет и бросил их на землю. Мой отец потянулся к ним. Солдат, державший саблю у его горла, позволил отцу подобрать эти монеты. Таких огромных и блестящих мы никогда раньше не видели. И этот человек, голос которого журчал как струи фонтана, сказал:
«Взгляни на это золото, бедняк, и пусть твоя жена осушит слезы! Тут двенадцать монет – по одной за каждый год жизни твоего сына. Но я хочу дать тебе больше, потому что я посланник милостивого султана, а его щедроты безграничны. Я уступаю тебе весь этот кошель в обмен на твоего мальчика и его будущее. Он юн. Его гладкая кожа и ясные глаза свидетельствуют о многих достоинствах. А я никогда не ошибаюсь. Ибо я Бебейид, привратник сераля – единственный из оскопленных, кому всегда открыта дверь во дворец господина нашего султана, да благословит его Магомет. Мне дана власть отбирать детей, которых я сочту достойными служить ему. Однако я вовсе не людоед. Я сам когда-то был как твой сын. И поверь мне, мы сделаем для него то, чему нет цены. Или, впрочем, есть: единственная плата – его мужественность. Сущий пустяк, на самом деле, потому что он всего лишь не познает женщины, зато среди мужчин он будет подобен принцу – ему будут оказываться почести, и он займет положение в тысячу раз лучшее, чем ты когда-либо сможешь ему предложить! Твой повелитель Селим, да хранит его Аллах, нуждается в слугах при своем дворе. Он желает также обеспечить ими будущий двор своего юного наследника Сулеймана. И это поручено мне, Бебейиду, – отыскивать для него самых лучших прислужников. А потому я говорю тебе: мне нравится твой сын. Я покупаю его за все содержимое этого кошеля. Уже не за двенадцать – за пятьдесят золотых монет. С ними ты сможешь приобрести эту деревню, в которой стоит твой дом, и столько земли, сколько ее могут охватить твои глаза. Моли Аллаха за твоего султана Селима, который забирает у тебя твоего сына единственно ради славы своего собственного. Как зовут мальчика?»
«Доганом, господин».
«Взамен своей мужественности Доган получит воспитание, кров и защиту. Если он осторожен и неглуп, он поднимется высоко, очень высоко. Наш повелитель весьма ценит умных людей, и никто так не заслуживает его презрения как те, что надеются сделать себе карьеру лишь по праву своего рождения, как это принято у христиан!»
Той ночью мой брат, несмотря на все его попытки вырваться и убежать, был увезен в Константинополь. Я больше никогда не видел Догана. С тех пор прошло двадцать лет. Но я узнал, что он стал секретарем великого визиря Ибрагима-Паши, всесильного министра на службе у Сулеймана. Евнух Бебейид сдержал слово. Доган наделен большой властью. Родители же мои еще произвели на свет двух девочек, на приданое которым и пошли деньги за мошонку моего бедного брата. Вот почему я за тебя вступился – глядя на тебя, я вижу его. Я увидел твои шрамы, и во мне заплакала душа. Сказал же Пророк: