Милосердие весны - страница 4
Ты исподволь внушаешь мне.
И что ж?
Моя замолкла лира,
Висит доскою на стене.
«Не сотвори себе кумира…»
Какие тяжкие слова!
В моей душе сквозно и сиро,
Клонится долу голова.
«Не сотвори себе кумира…»
Мне стиснуть зубы и молчать.
Я без тебя —
Изгой у мира:
Ни петь,
ни думать,
ни кричать.
«Подышать бы твоими руками…»
Подышать бы
твоими руками,
Окунаясь
в ладони опять.
Иногда мы не ведаем сами,
Где тонуть,
А откуда взлетать.
Никогда не дрожал я
от страха,
А ведь всякое было в пути.
Что же сердце —
подбитая птаха —
У тебя трепыхнулось в горсти?
Догорают
последние листья,
Журавли улетают,
трубя.
Не ищу я и малой корысти,
Мне бы только увидеть
Тебя.
«Я пишу почти с натуры…»
Я пишу почти с натуры —
Еле тянется строка.
Надо мной повисли хмуро
Обложные облака.
Заблудилось нынче лето —
И в июне солнца нет.
И на всю округу света —
На поляне маков цвет.
К алым макам вышли клены
Из задумчивых левад
И стоят толпой зеленой,
Что-то шепчут невпопад.
Грустно кленам я внимаю,
Нянчу давние мечты…
Мне тебя напоминают
Эти яркие цветы.
«Покинула — и в сердце пустота…»
Покинула —
И в сердце пустота.
Не сердце —
позабытая квартира,
В которой и нетоплено, и сыро,
И слишком глухо —
тоже неспроста.
Не знаю,
Чем заполнить сей метраж.
Бегу в леса —
залить дубравным гудом.
Авось свершится и со мною чудо!..
Но я всего —
при опустевшей страж.
Сманил пичужек, что повеселей, —
Пускай свистят с утра до поздней ночи.
Впустил ручей —
Пускай себе клокочет,
Приносит с воли запахи полей.
Но как была квартира нежилой,
Так и осталась,
в ней не потеплело.
Хотел вскричать:
«А мне какое дело!»
Но сам молчу,
вздыхая тяжело.
Проснусь однажды я лучом —
Раздвину темноту
плечом,
Пройдусь легонько
по вершинам
Притихших на заре холмов,
Посеребрю
полет машины,
Окошки высвечу домов.
Я в середину
росной капли
Живым алмазом
буду вкраплен.
Пройдусь по тихой речке кротко —
Прошелестит вослед лоза.
И, придержав свой лёт
короткий,
Вдруг потону в твоих глазах.
«Т-ЗУБЕЦ» В КАРДИОГРАММЕ
«Роняют деревья последние листья…»
Роняют деревья
последние листья —
Аккорды печальные.
Скупою поля
обозначены кистью —
Цветами прощальными.
Прозрачная роща
застыла сурово,
Светла и неистова.
И в мире осеннем
ни друга, ни крова,
Лишь небушко чистое.
Холодные ветви,
как будто случайно,
Губами я трогаю.
Душе беспокойной
легко и отчаянно,
Как перед дорогою.
«Уеду в деревню, где зреют хлеба…»
Уеду в деревню,
Где зреют хлеба
И льны угибаются в пояс, —
Туда,
где моя вызревала судьба,
Росою-живиной умоюсь.
И может,
утраченное обрету,
Припомню забытые песни,
Стряхну у порога тоску-маету,
Для нового счастья воскресну.
Мне снова откроют речные луга
Забытые мною секреты:
Крутыми покажутся мне берега
И долгим —
короткое лето.
Я стану пахать
И хлеба молотить —
Утешусь работой простою…
И город,
что напрочь успею забыть,
Увидится светлой мечтою.
ЧУДАК
Они встречаются не часто,
Не чаще,
чем в тайге женьшень.
На мир глядят они глазасто,
Всегда светлы,
как майский день.
Их называют простаками
И чудаками их зовут.
Но кто они?
Не знают сами.
И вряд ли скоро их поймут.
Чудак последнюю рубаху
Отдаст,
оставшись нагишом.
Он вроде не подвержен страху,
Ему и плохо —
хорошо.
Он перетерпит,
перебьется,
Перезимует как-нибудь.
На дармовщинку не упьется…
Он, может быть,
Всей жизни суть —
Та самая,
Что в чистом виде
Явилась доброю звездой?
Он никого-то не обидит,
Восстанет сам перед бедой.
Сидит смиренно у калитки —
Ему под солнцем благодать.
Обобранный,
считай, до нитки,
Глядит: