Мистер Ивнинг - страница 19

Прислушиваясь к воплям, звучащим пугающе близко, настигающим садовника и Руперта, которые застыли, точно попав в осаду, именинник нежно сжал пальцы Гелвея.

Они смотрели, как процессия обходит стороной их убежище, свет факелов слабеет и исчезает из вида, гуляки маршируют к парадному входу в особняк, вдалеке от них, и там, за толстой каменной кладкой, утихают все звуки.

Почти в тот же миг, словно возвещая об исчезновении процессии, раздался оглушительный раскат грома, вспыхнули зубцы вишневых молний, и воздух, прежде столь недвижный, взметнулся и восстал в яростном порыве ветра. Затем донесся злобный хлест дождя по бесчисленным стеклам.

— Идем, идем, Руперт, — стал уговаривать Гелвей, — твоей матери сделается дурно от тревоги. — Он снял с крючка огромный макинтош и накинул на мальчика. — Быстрее, Руперт, твой день рождения закончился…

Они пронеслись через лужайку, где еще секунду назад победоносная процессия игроков в гольф прошла с факелами по сухой летней траве. Гелвей, ничем не защищенный от воды, тут же промок до нитки.

Эдна ожидала у дверей с таким примерным тщанием, точно была кариатидой, на короткий срок ожившей, чтобы принять мальчика из рук садовника. Одним движением руки, точно фокусник, она сняла с Руперта и вернула Гелвею его макинтош и сразу захлопнула дверь перед садовником и бурей.

Ямайцу пришлось обождать под большим вязом, листья и ветви которого укрыли его от безмерной ярости грозы — разбушевавшейся, но уже утихавшей.

От макинтоша, чудилось ему, исходит аромат белоснежных волос мальчика, вымытых шампунем за несколько часов до праздника. Благоухание быстро, широкими волнами добиралось до жадных ноздрей Гелвея — запах, почти неотличимый от цветущей жимолости. Садовник на миг крепко сжал макинтош, затем поднес его к губам, прижал к носу и пылко поцеловал, воображая, что снова видит золотые волосы детей за праздничным столом.

перев. Д. Волчека

Дело было вовсе не в том, что Тимми зарабатывал на жизнь, позируя нагишом для неприличных журналов. Нет, Тим, в основном, рекламировал одежду, и ему неплохо платили. Но один раз он снялся в трусах, и именно эта фотография попалась на глаза его отцу в Северной Каролине. Ну просто как назло! Конечно, отец решил, что существуют другие подобные снимки, и они еще хуже. Ну, такие, где Тим совсем голый. Его отец был тот еще хрен.

И вот папаша прикатил в Нью-Йорк из захолустья, где прожил всю свою жизнь. Население — четыреста человек: небось, считая покойников.

Папаша был нечто. Он заявился посреди ночи — точнее, когда первые лучи рассвета тронули небоскреб Эмпайр-стейт.

— Где Тимми? — спросил он, даже не поздоровавшись и не объяснив, кто он такой. (Я его узнал по фотографии, которую видел у Тима). Он пролез в гостиную, точно сыщик с отмычкой. — Ну, так где? — на этот раз он проорал свой вопрос.

— Мистер Жакуа, — отозвался я. — Он просто вышел ненадолго.

— Еще бы, — хмыкнул старик. — А где он спит, когда бывает дома? — он стал озираться, точно в поисках улик.

Я показал ему комнатку дальше по коридору. Он заглянул туда, осуждающе цокнул языком, поспешно вернулся в гостиную и уселся в большое кресло.

Из кармана на груди он извлек потрепанную вырезку.

— Видал такое? — он подманил меня рукой.

Это была реклама из журнала: Тим позировал в очень маленьких красных трусиках.

Не отвечая, я покраснел, а мистер Жакуа вперил в меня взор.

— Небось, в других местах еще такое есть, — произнес он гневно. — Ну-ка! — добавил он приказным тоном, когда я не ответил.

— Я в его дела нос не сую, — произнес я невпопад. И снова покраснел.

— Ну, если так, я тебя не виню, — произнес он примирительно. — Послушай, Фредди… ты же Фредди, верно, он ведь с тобой снимает квартиру? Слушай внимательно. Я хотел, чтобы Тим был адвокатом, зарабатывал хорошие деньги и остепенился, но он уже в 10 лет задумал стать актером. — Казалось, мистер Жакуа выступает перед большим собранием: он смотрел куда-то за окно моей квартирки. — На деньги, которые я ему посылал, можно было дать образование четырем ребятам. Я бы, наверное, даже вытерпел, если б у него получилось в театре. Но где роли, которые он должен был найти? Скажи мне! — старик отвернулся от окна и посмотрел на меня. — У него не получилось, — с этими словами он гневно взглянул на рекламу трусов.