Моей души незримая печаль... - страница 4

помнил слова своего соседа, бывшего десантника, который как- то

сказал: «Тот не мужик, кто пороху и поту не нюхал и сапоги не

топтал». А здесь? Что это? Это кто — воины, выполнявшие свой

интернациональный долг, или шайка головорезов?

«Ну, да ладно, потом разберусь», — подумал Саня.

Их загнали в большую палатку, где было жарко и полно мух,

продержали часа полтора. Разобрались с документами, капитан с

тремя лейтенантами начал зачитывать фамилию и номер части, куда

должен проследовать курсант. Сашка ждал свою фамилию, и все же

она прозвучала как выстрел:

15

— Семенов!

— Я!

— Воинская часть №***•

— Иди сюда, пацан, — услышал Саня голос справа. Он посмотрел

туда и увидел крепкого, в ушитом по фигуре «х/б», сержанта. — Ты,

ты, да шмотки не забудь. Саня взял свой вещмешок, пожал руку

украинцу Коле Степаненко и пошѐл.

— Меня зовут Олег. И никаких «товарищ сержант», понял? —

обратился здоровяк.

— А чего ж не понять.

— Да ты борзый, «зѐма». Кстати, откуда родом?

— С Коми.

— А где это? — спросил Олег.

— На Севере, про Воркуту слыхал? — ответил Саня и понял, что его

«зѐм» здесь маловато, если и есть вообще.

— Ну, ладно, а я из Мордовии, знаешь, небось? Будешь служить в

гвардейском полку, каждый месяц рейды, засады, в общем, служба —

рай, ложись и умирай.

Саня вдруг спросил:

— А в отпуск когда пускают? — Олег рассмеялся:

— Один раз и навсегда, да и поедешь в цинковом «бушлате». Короче,

вешайся!

Всю дорогу до полка Саня молча смотрел из-за борта «Урала» на

кишлаки, на пацанов, которые что-то громко кричали на непонятном

гортанном языке, на женщин в парандже, на маленькие домики и

большие заборы - дувалы. Приехали быстро. Полк представлял собой

обнесѐнное саманным забором с колючей проволокой пространство,

словно лагерь для беженцев. Кругом палатки, единственным

деревянным зданием было здание штаба полка, да полковой клуб.

Олег толкнул Саню в бок локтѐм: «Когда будут распределять по

ротам, просись в 3 МСР, понял? Скажи, мол, что у тебя там

«земляк».

Так оно и получилось. «Ну, пацаны, пойдѐм, — сказал Олег, —

познакомлю вас с нашими ребятами».

Сашка и ещѐ двое – узбек Имамов и украинец Книжко пошли за

Олегом в палатку. Откинув брезент, все четверо вошли. Несмотря на

жару, в палатке было довольно прохладно. По бокам стояли

двухъярусные кровати, рядом с ними облезлые тумбочки и такие же

табуретки.

16

- Принимай пополнение, братва, — с порога крикнул Олег.

На середину вышли загорелые ребята, человек двадцать, почти все по

пояс раздеты, только несколько человек в мешковатой, замызганной

форме стояли в стороне и молча изучали пришедших.

- Сколько служишь? — ткнув пальцем в грудь Сане, спросил один

кавказец. - Полгода, — ответил Саня, на что толпа весело

рассмеялась.

- Один, — позвал кавказец, - научи «духа» разговаривать, его, видно,

не выучили в Союзе.

К ребятам подбежал один из группы одетых солдат в засаленных

штанах, пыльных ботинках, в панаме с опущенными полями.

- Если тебя спрашивают, сколько служишь, отвечай «чижара» что

только с самолѐта, год «отлетаешь» — «черпак», полтора —

«дедушка». А там уже и «дембель» не за горой.

— А ты то кто такой? — спросил парня Книжко, на что тот ответил:

- А я и есть такой «чижара», как вы. И «летать» теперь будем вместе.

- Как это «летать», не понял?

- А вот сейчас получишь «калабаху», тогда поймѐшь, — сказал

Руслан, тот самый кавказец, — много вопросов задаѐшь, сержант.

- Младший, — поправил его Саня.

- Какая разница, ты, «чиж»!

Я не «чиж», — сказал Саня тихо, но твѐрдо. За что немедленно был

сбит с ног сильным ударом.

- Повтори, «чмо», что ты сказал?

Саня, сплѐвывая кровь с разбитой губы, сказал снова: - Я не чи…

Договорить он не успел. Второй удар опрокинул его на спину.

- Так вот, сынок, запомни: ты «чижиком» будешь до тех пор, пока не

«отлетаешь» своѐ до года. А теперь переодеваться в каптѐрке — и за

работу!

Так началась служба младшего сержанта Семенова. Подъем в четыре

утра, чтобы успеть убрать в палатке, подмести «бычки», которые

накурили «деды» за ночь, проветрить помещение. После приходилось

бегать от одного к другому, чтобы дать то нитку с иголкой, то крем

со щѐткой для сапог. На завтраке никогда не хватало хлеба с маслом.