Море синеет… - страница 12

Приняв все меры к обеспечению безопасности судна, я спустился вниз и, улучив минуту, сварил котелок кофе, приготовил доброе баранье жаркое по-ирландски. Я не изменял своему правилу — есть горячую пищу. Однако мористее мыса Пилар, где было быстрое приливное течение и невероятно большие волны сталкивались друг с другом, аппетит у меня пропал и я некоторое время не стряпал. (Скажу вам по секрету, меня здорово укачало!)

В первый же день шторма "Спрей" подвергся труднейшим испытаниям: пожалуй, никогда еще в этом районе волнение не было столь жестоким; самые же бурные в мире воды именно тут, близ мыса Пилар, этого угрюмого стража мыса Горн.

Вдали от берега волнение было не слабее, но представляло меньшую опасность для судна. "Спрей" то птицей взлетал на гребень волны, то камнем падал в ложбину между валов, то взлетал, то падал…

Дни шли за днями, я вел им счет, и они полны были напряженного и восторженного — да, да! — восторженного волнения."

Проходя Магеллановым проливом, Слокам, опасавшийся нападения жителей Огненной Земли, по совету старинного друга, капитана Педро Замблиха, прежде чем уйти в каюту спать, набросал на палубу сапожных гвоздей. Этот нехитрый прием сослужил ему хорошую службу. Пытавшиеся ограбить шхуну огнеземельцы"…взвыли словно стая гончих" и, прыгнув в свои пироги, устремились к берегу, правда, лишь после того, как Слокам поторопил их, раза два выстрелив вверх: винтовка и патроны у него всегда были наготове.

Отойдя от мыса Пилар, Слокам приблизился к суше уже возле Хуан-Фернандес. Этот прекрасный остров трогательно описан им в книге. Пребывание на острове доставило ему огромное удовольствие. Затем он направился на запад, к зоне пассатов, которые помогли бы ему добраться до Маркизских и иных романтических островов в южной части Тихого океана. Вот что писал об этом плавании Слокам: "…Пересекая Тихий океан даже при самой благоприятной погоде, вы в течение очень долгого времени находитесь наедине с природой и, так сказать, наглядно осознаете всю необъятность моря." О переходе с островов Хуан-Фернандес на Самоа Слокам рассказывает:

"…43 дня одиночества — казалось бы, длительный срок, но на самом деле время это промчалось незаметно, словно на крыльях, и вместо того, чтобы сделать заход на Нуку-Хива (без него вполне можно было обойтись), я пошел прямо на Самоа. На этот переход понадобилось еще 29 суток, так что всего я пробыл в море 72 дня. Но я не скучал и недостатка в обществе не испытывал: даже коралловые рифы были моими спутниками, вернее, они не позволяли мне чувствовать себя одиноким. А до Самоа рифов было предостаточно. Главным из немногочисленных событий во время пути от Хуан-Фернандеса до Самоа была едва не закончившаяся катастрофой встреча с огромным китом, который неспешно бороздил океан. Случилось это ночью, пока я спал. Заслышав храп и возню (верно, кит начал отгребать в сторону от судна), я выскочил на палубу и тут же кит, ударив хвостом о воду, окатил меня с головы до ног. Чудовище, видимо, испугалось и ринулось на восток, я же продолжал свой путь на запад. Вскоре еще один кит, очевидно спутник, проплыл в том же направлении, что и первый. Больше я китов не встречал, да и не очень этого жаждал.

Вблизи островов или коралловых рифов возле судна появлялись голодные акулы. Стреляя в них, я испытывал удовольствие, словно стрелял в тигров. Да и то сказать, ведь акулы — тигры моря. Пожалуй, ничто так не страшно моряку, как встреча с голодной акулой.

Вокруг судна постоянно кружили птицы. Подчас какая-нибудь из них садилась на клотик и разглядывала сверху "Спрей", очевидно, изумляясъ его странным крыльям: теперь шлюп нес огнеземельский грот, подобно плащу Иосифа сшитый из множества лоскутьев. Суда встречались редко: на протяжении многодневного плавания через Тихий океан я не видел ни одного.

В плаваниях рацион мой состоял из картофеля, соленой трески и галет, которые я выпекал два-три раза в неделю. Кофе, чаю, сахара и муки у меня всегда было вдосталь. Обычно запас картофеля тоже был достаточным, но в этот раз я лишился этого лакомства, прежде чем добрался до Самоа. Без картофеля я остался посреди океана по милости некоего Мануэля Карросы — наполовину янки, наполовину португальца. С ним я познакомился на Хуан-Фернандес, где он едва не обобрал меня до нитки, да и потом доставлял немало неприятностей. Я всегда гордился тем, что умею заключать выгодные сделки. Но этот португалец с Азорских островов родом из Нью-Бедфорда, подсунувший мне "свежий" картофель вместо старого, отборного, который мне дали на "Колумбии" (с бушель, а то и больше), доказал, что я ему в подметки не гожусь. По его словам, мой картофель понадобился ему, чтобы "семена освежить". Только в море я обнаружил, что клубни "свежего" картофеля испещрены какими-то отвратительными желтыми полосками и несъедобны. Я завязал мешок Карросы и стал доедать старые запасы, полагая, что, когда проголодаюсь по-настоящему, вкус картофеля Карросы улучшится. Три недели спустя я снова развязал мешок и оттуда вылетели тучи насекомых! Весь картофель португальца превратился в мириады насекомых! Не раздумывая, я завязал мешок и швырнул его за борт.