Морские повести - страница 46
Маленький островок — всего что-то около шестидесяти пяти квадратных километров — казался пустынным: жители, напуганные приходом большого числа неизвестных кораблей, а того больше — частыми опустошительными набегами французов с находящегося неподалеку западного берега Мадагаскара, пугливо прятались при появлении европейцев.
В Хеллевил — маленькую французскую колонию, где обитают, по рассказам, человек пятьдесят европейцев и, кажется, есть даже католическая церковь и неизменное кафе «Париж», — Дорошу идти не захотелось, и он решил возвратиться на «Аврору».
Шлюпки у берега не оказалось; но тут Дорош увидел, что от стоявшего вблизи «Авроры» крейсера «Дмитрий Донской» отошла шестерка и ходко заскользила к берегу. Когда ее нос ткнулся в золотистый, влажный прибрежный песок, один из матросов крикнул весело:
— На «Аврору», ваше благородие? Садитесь, мигом доставим.
Уже на пути к «Авроре» Дорош разглядел этого матроса: широкое, скуластое лицо его, чуть тронутое кое-где оспинками, было добродушно-открытым, глаза веселы и немножко насмешливы, из-под бескозырки выбивался белобрысый чуб. Матрос придерживал на коленях самодельный сундучок, для прочности обитый по углам полосками белой жести.
Ленты бескозырки, чтобы не унесло ее ветром, матрос подвязал под подбородком.
— К нам на «Аврору»? — спросил Дорош.
— Так точно, — отозвался матрос — Переведен.
— Специальность?
— Комендор.
— Значит, у меня будешь служить. У меня как раз некомплект. Скажешь — в роту лейтенанта Дороша.
— Есть у вас служить, — как-то нараспев произнес матрос.
На «Авроре» Дорош поспешил в свою каюту, а матрос, как требуется, доложил о прибытии и, получив приказание отправляться пока что в кубрик, весело повторил:
— Есть в кубрик!
Он остановил одного из пробегавших по палубе матросов:
— Слышь-ка, браток, в роту лейтенанта Дороша — это куда мне?
Спустившись вниз, он остановился у порога, выпрямился и, осмотревшись по сторонам, звучно произнес:
— Здорово, други!
Матросы, удивленные, обступили его.
— Гляди-ка! Ты откуда такой взялся?
— Штрафованный матрос первой статьи Евдоким Копотей собственной персоной, на постоянное жительство, — шутливо отрапортовал он. И тут же справился: — Примете в компанию, альбатросы?
— Аль-ба-тросы! — смешливо фыркнул Степа Голубь. — Выдумаешь тоже!
— А что: мы, матросы, и есть альбатросы, — скороговоркой в лад ответил новичок. — Сегодня — здесь, завтра — за тридевять земель, послезавтра — на дне морском: Как в песне поется: «Матрос — по просторам скиталец, кто скажет, где путь его лег?..» — Он снова оглядел всех: — Так как же: принимаете или нет?
— Такого да не принять? — отозвался кто-то из матросов. — Ишь веселый какой. Ты, поди, и хмуриться-то не умеешь?
— А зачем хмуриться? — хитровато улыбнулся Копотей. — На хмурых черти воду возят.
— Но откуда ж ты все-таки взялся? — продолжали допытываться моряки, тесно окружив Копотея.
— Откуда? — переспросил он. И вдруг сделал каменное, «уставное» выражение лица и поднес ладонь к бескозырке, лихо заломленной набекрень: — Так что переведен к вам с «Донского».
Это был первый случай перевода с одного корабля на другой во время плавания, да еще в чужом порту, и, матросы недоумевали:
— За что это тебя, а? Или набедокурил что? Дисциплину нарушил?
— Что вы, други! Я — тихий, даром и мухи не обижу. Да за это бы и не стали, пожалуй. Ну, отсидел бы в канатном ящике — и вся недолга.
— А за что ж тогда?
Копотей пожал плечами:
— Начальству виднее, на то оно и начальство.
— Это, понятно, так. А все ж таки? Да ты не бойся, тут доносчиков нет.
Копотей понизил голос:
— За непочитание родителей, ясно?
— Это каких же родителей? — не сразу сообразил Ефим Нетес и удивленно поморгал.
Копотей весело посмотрел на него:
— Вот и видно, что в словесности не преуспеваешь. Поди, вместо того чтобы унтера на занятиях слушать, мух ловишь.
Нетес обиженно отвернулся:
— Скажешь тоже!..
Матросы грохнули хохотом. Сам не подозревая, Копотей угодил в точку: из всех занятий Ефим Нетес действительно больше всего не любил словесности, и пока шло объяснение, что́ есть устав и что́ есть матрос императорского флота российского, отчаянно боролся с дремотой. Сколько раз из-за этого приходилось ему выполнять неожиданную команду: «Встать! — Сесть! — Встать! — Сесть!..»