Мой отец, его свинья и я - страница 14
— Честно, — сказал Гюнтер Грасс. — Ещё как честно!
Отец выбежал из комнаты. Мать вручила победившей команде Виолы главный приз в виде шести баночек экологически чистого паштета.
— Мы поделимся, — сказал Гюнтер Грасс.
Он стянул крышки и поставил баночки на стол.
— А вот вам чем подцеплять, — мать принесла чипсы из проса с моего предпоследнего дня рождения.
Гюнтер Грасс взял один и окунул его в паштет.
— Хм, — сказал он. — Вкусно.
Другие посмотрели на него недоверчиво. Виола тоже попробовала.
— И правда вкусно, — сказала она.
Гюнтер Грасс уже почти опорожнил первую баночку. Он взял себе новую.
Когда мы съели весь паштет, Виола предложила поиграть в бутылочку.
— Ух ты, здорово! — сказал Гюнтер Грасс.
Мы сели в кружок, и тут снова пришёл отец.
— Я опять с вами играю.
И уселся рядом со мной.
Гюнтер Грасс крутил бутылку первым.
— На кого она покажет, — сказал он, — тот должен откусить кусочек мыла!
Бутылка попала на отца. Виола засмеялась. Гюнтер Грасс тоже. Я пошла в ванную за мылом. Я не стала брать бирюзовое с раковины, а достала из зеркального шкафчика медовое. Вернувшись в комнату, я протянула мыло отцу.
— Приятного аппетита, — сказал Гюнтер Грасс.
Отец закрыл глаза и надкусил мыло.
Теперь настала его очередь крутить бутылку.
— На кого она попадёт, — сказал он и посмотрел на Гюнтера Грасса, — тот должен признаться в любви нашей соседке, старухе Сульст и поцеловать её!
Бутылка неровно закачалась, повернулась на один оборот и остановилась на мне. Отец испуганно глянул на меня. Виола и Гюнтер Грасс засмеялись.
— Вот спасибо! — Я сердито посмотрела на отца.
Гюнтер Грасс похлопал меня по плечу:
— Сейчас мы это устроим. Так где живёт эта старушка?
Я позвонила в дверь старухи Сульст. Рядом со мной стоял Гюнтер Грасс, а позади нас отец и все остальные гости. Послышались шаркающие шаги, потом дверь открылась.
— В чём дело?
— Я…
Но Гюнтер Грасс отодвинул меня в сторонку.
— Добрый вечер, меня зовут Гюнтер Грасс.
— Я ничего не покупаю.
Старуха Сульст хотела захлопнуть перед нами дверь. Но Гюнтер Грасс не дал ей этого сделать.
— А вам и не нужно ничего покупать, милая дама. Разве вы не видели меня по телевизору?
— А какую передачу вы ведёте? — спросила старуха Сульст, уже немного дружелюбнее.
Гюнтер Грасс откашлялся и выставил меня вперёд:
— Эта юная дама, — сказал он, — хочет вам что-то сказать.
Остальные у нас за спиной возбуждённо загалдели.
— Госпожа Сульст, — прошептала я, — я вас люблю.
— Что? — спросила госпожа Сульст.
— Люблю, — прогудел Гюнтер Грасс.
— А, да, — сказала госпожа Сульст.
— А поцеловать! — крикнула сзади Виола.
Мне стало дурно. У старухи Сульст над губой свисала огромная бородавка. Я уставилась прямо на неё. Эта бородавка ещё никогда не казалась мне такой большой.
— Я сделаю это за тебя!
Отец отодвинул меня в сторону. Потом он схватил госпожу Сульст за талию, притянул к себе и запечатлел на её губах поцелуй.
— И-и-и-и! — послышался сзади восторженный визг.
Мой отец отпустил старуху Сульст.
— Всего вам хорошего, — сказал он.
— Спасибо, и вам того же, — старуха Сульст закрыла дверь.
— Вот как это делается! — мой отец потирал руки и поглядывал на Гюнтера Грасса.
Вернувшись в гостиную, мы играли в «Путешествие в Иерусалим». Мать заправляла кассетным магнитофоном, пока мы топали вокруг стульев. Гюнтер Грасс был самый ловкий из нас. Он ходил вполуприсяд, так что его зад всегда нависал над каким-нибудь стулом. Сразу вслед за ним шёл мой отец.
«Finden Schlümpfe tanzen fein?»[2] — доносилось из магнитофона. Мать поставила кассету Папаши Абрахама и гномиков.
Когда музыка оборвалась, мне стула не нашлось, и я вылетела из игры. Я села на диван и смотрела на остальных. Через пять кругов остались только Виола, Гюнтер Грасс и мой отец. Втроём они ходили вокруг двух стульев.
«Wir wolln gar nicht größer…»[3] — музыка закончилась, отец и Гюнтер Грасс бросились к двум стульям, при этом Гюнтер Грасс лёгким движением отстранил Виолу.
Мать убрала второй стул и снова запустила музыку. Она не торопилась. Отец и Гюнтер Грасс ходили на полусогнутых вокруг стула, и тот, кто оказывался на стороне сиденья, всегда заметно замедлялся, а второй напирал на него сзади.