Мы живем рядом - страница 8
Меж кур, привязанных к доске,
Петух на ишаке гарцует,
И пес на том же ишаке
Хранит и в ус себе не дует, —
Усталый, спит, через седло
Худое перекинув тело.
Прошла верблюдица и зло
На пса-лентяя поглядела.
С того же спрыгнув ишака,
В жилетке рыжая мартышка,
Цепочку свесив с кушака,
Жует лепешку, как коврижку.
Блюда, и шкуры, и ковры.
Висят, как в лавке, на верблюдах, —
Так целый день течет с горы
Пред нами кочевое чудо.
И не смущаясь, не таясь,
Как на гулянье, шагом властным
Проходят женщины, смеясь,
В плащах, в шальварах ярко-красных.
Полна дорога новостей,
Полна врагов, полна влюбленных,
Ряды браслетов до локтей
Звенят лукавым, диким звоном.
Шатры стоят. Костры горят.
Легли верблюды. Сумрак бродит.
В каком столетье это, брат,
Такое дело происходит?
При свете гаснущей зари
Присядь к костру. Они не дети.
У всех оружье — посмотри —
Вполне двадцатого столетья:
Афганистан угрюм и нищ.
Его убогие селенья —
Скопленья глиняных жилищ,
Где нет веселья даже тени.
Чем в скучных селах этих жить
И безнадежно и сурово,
Так лучше уже так бродить,
Чтоб в новом месте вечер новый,
Чтоб жить в дороге, налегке,
Блуждать, где ноги захотели,
Чтоб хоть старухой на быке
Вдруг сказка въехала в веселье!
Чтоб скрасить мрак и нищету,
Усталость, темную обиду,
Тяжелой жизни маяту,
Где все так ярко только с виду.
И может красками пленять
В пути с кочевниками встреча,
Но если сердцем их понять,
Их будет жаль по-человечьи.
Вечер в пути
Горы глубоко
В дымном стекле,
Стены без окон
Тают во мгле.
Верблюдов горбы
Неотличимы,
Вместо тропы
Синие дымы.
Кончился шорох
Карагачей,
Сгладились горы,
Исчез ручей.
Вместе уснули
Верблюды, снег,
Дерево, улей
И человек.
Тьму хоть толочь —
Ни огонька.
Как эта ночь
От всего далека!
Дуаб
(Два потока)
День рожденья моего
Приютил Дуаб полночный,
Нет мрачней теснин его
И прелестней, между прочим.
Дичь какая-то вокруг —
Ералаш цветной дивана,
Полутемной лампы круг,
Плов и джина полстакана.
Дым табачный к потолку,
Дверь скрипит, как бы вздыхая,
И буржуйка в уголку,
Где трещит арча сухая.
Чуть поблескивает глянец
Чашек в теплой полутьме,
И у ног сидит афганец
На ковре, в большой чалме.
Мне дарили в дни рожденья,
Как и я дарить был рад,
Вещи разного значенья,
Но сегодня я богат.
Подарили, как сумели,
Чтоб друзей не забывал,
Шикарийское ущелье
И Шибарский перевал.
Чтоб замерзшие потоки,
Голубую седину
Отогрели эти строки,
В пену юную вернув.
Чтоб сердечно рассказали,
Прилетев издалека,
Как в ночной реке играли,
Словно рыбы, облака.
Чтобы жар тех стен зеленых,
Черно-снежных жил со мной,
С небывалой, раскаленной
И пронзительной луной.
Чтоб всю глушь той ночи тесной
Я до дна бы испытал,
Чтобы красный мост железный
Под стихом прогрохотал.
Чтобы в самых днях жестоких
Голос дружбы не ослаб,
Чтоб врывались снова строки,
Как и мы, в ночной Дуаб.
Нет, дела у нас не плохи,
И ночлег у нас не плох!
Мы ведь слуги той эпохи,
Что чудесней всех эпох!
Мы посланцы мира ныне,
И любой из нас готов
Мерзнуть в каменной пустыне,
Согреваться у костров,
Вновь с холодного рассвета
Путь без отдыха вести,
Знамя мира, знамя света,
Коммунизма пронести.
Пронести сквозь вражий, жабий
Визг, сквозь вражий, крабий мрак.
Потому в глухом Дуабе
Наш сегодня бивуак.
Уж плетет кривые басни
Полуночный ералаш,
Кончен плов, и лампа гаснет,
Сидя спит афганец наш.
Уголь в печке краснопенный
Размешав до глубины,
Выхожу за эти стены —
В беспощадный мир луны.
Где-то в Бирме джунглей ропот
Партизаны стерегут,
Где-то по тибетским тропам
В эту ночь гонцы идут.
Много в жизни я отведал
И тревоги и забот
И опять иду по следу,
Что к покою не ведет.
И в раздумье одиноком
Под дуабскою луной
Мне сверкают два потока
Молодою белизной.
Этих вод, мне засиявших,
Для чего мне избегать?
Светлых рук, меня обнявших,
Не хочу я забывать.
А в ущелье воют волки,
Снежный ветер пылью бьет,
И зеленых звезд осколки
В сердце падают мое.
Ворота Искандера
Нам афганец сказал, показав на громады
Стен, идущих к вершин куполам:
— Эти стены когда-то стояли преградой,
Их Искандер рассек пополам.
Мы не спорим, у нас есть другие заботы,