На Днепре - страница 16
— Га! Кто? Ты чей будешь? Кажись, из детей «реб Михоела»? Так, так… Верно, уже из хедера возвращаешься? Учился святой торе? Тьфу, тьфу, не сглазить! — Он вздыхает: — А мой Нахка-то… мой Нахка-то… беда! Пришлось забрать его из хедера. К столяру в ученики пришлось отдать. А я-то надеялся: из него выйдет толк, раввином будет…
Алтер отирает пот молитвенной безрукавкой, крепко трет ею лицо.
— Вот хорошо, что ты пришел. А я уж о тебе вспоминал. Просить тебя хотел… Вы вот по субботам в молельне деретесь. Как раз в самом углу, где я молюсь! Ты да другие ребята. Молиться мешаете. Так вот… Хотел я тебя просить: не шалите в этом углу. Найдите себе другое место. Пожалуйста!
Минуту спустя он вновь пляшет, прыгает с одной ступеньки на другую.
Жернова вращаются сначала как бы с трудом, а затем все быстрее и быстрее: «Быр-быр-быр-р-р-р!..»
Пенек не уходит. С минуту он присматривается к прыжкам Алтера, чуть-чуть наклоняется и пытается попасть в ритм движений мельника, прицеливается, — миг! — и готово! Один прыжок, и он уже рядом с Алтером, вместе с ним прыгает с одной ступеньки на другую. Алтер этого не замечает. Его лицо и плохо видящие глаза повернуты в сторону. Запыхавшийся Алтер удивленно бормочет под нос:
— Вот так чудо! Жернова как будто легче пошли!
Пенек притворяется, что ничего не слышит. Так проходит минут десять. Алтер уже больше не удивляется. Пенек с трудом дышит. Оба раскачиваются и пляшут, раскачиваются и пляшут…
Глава четвертая
Михоел Левин получает письма из-за границы от жены — она все лечится. Туда же, за границу, ей и переводят деньги.
Пенек как-то подметил, что распоряжение перевести деньги отец отдает невзначай, как бы между делом. Так во время чинной беседы передвигают иногда безделушку на столе.
Обычно происходит это так. Отец, не переставая расхаживать по конторе, бросает кассиру Мойше приказание отправить деньги, ускоряет шаг, решительно трет лоб и, окинув кассира мимолетным взглядом, говорит:
— Да-а-а… Так о чем же мы толковали?
Кассир, немощный, хилый, простодушно напоминает:
— О посылке денег за границу. Вот об этом мы и толковали.
— Да нет же! — Михоел Левин пренебрежительно морщится: уж не думает ли кассир в самом деле, что его, Левина, все еще занимают эти деньги?
— Не то! — раздражается Левин. — О чем мы говорили раньше?
Болезненно искривившись, прижимает он обе руки к боку: нынче летом здоровье его стало пошаливать.
Другой на его месте давно бы слег, но для Левина все это «вздор!». От житейской суеты Михоел Левин отгородился высоким частоколом богословских книг.
Михоел Левин хочет убедить всех: замечаете? Нянчиться с собой я не намерен! Это урок для вас!
К «пустякам» он причисляет и болезни, и деловые неприятности. Лишить спокойствия Михоела Левина могут разве уж очень тяжкие бедствия, например убытки, грозящие разорением, или предчувствие близкой смерти.
Таков он для себя, но таков он и для других.
Несколько лет назад Левин потерял тридцать тысяч рублей на продаже сахара. Все думали, что тут-то наконец он падет духом. Ничего подобного! В пасхальный вечер на торжественной трапезе жена посетовала на то, что из-за поздних заморозков не удалось достать хрена (его, по обряду, полагалось отведать как символ испытанных некогда в Египте страданий). Михоел Левин, восседавший по-праздничному в кресле, усмехнулся:
— Пустяки. Вели подать немного сахару.
Острота обошла весь город, ее долго вспоминали.
Однажды в молодости Левин болел глазами. Предстояла операция. Врачи приготовили наркоз, но Левин сказал профессору
— Усыплять не надо. Я не нуждаюсь в этом. Я погружусь в раздумье и ничего не буду чувствовать!
В этом он ничуть не похож на свою жену.
У той, едва она почувствует легкое недомогание, сразу на глазах слезы, крупные, медлительные. Лицо спокойное, грустное, и слезы катятся одна за другой. Это она в думах своих прощается с любимыми детьми — Пенек не в счет, — мысленно раздает свои драгоценности нищим на помин души. После этого она начинает ходить по врачам, и благочестивое намерение раздать драгоценности понемногу забывается.
Так было и этим летом, перед ее отъездом за границу. Михоел Левин тогда сказал жене: