На земле Волоцкой - страница 6
— Жители села! — обращается переводчик к собравшимся. — Оккупационные власти разрешают вам выбрать старосту. Он будет доверенным лицом у властей.
Собравшиеся молчат.
И наконец кто-то из задних рядов несмело выкрикивает:
— Субботина Пал Палыча…
И опять гробовое молчание.
— Субботин? — спрашивает переводчик. — Кто такой? Он здесь?
К сараю выходит бывший председатель колхоза.
— Земляки! — слышит Витюшка его взволнованный голос. — Увольте. Стар уже я… не могу. — Лицо у Субботина бледное, седая голова непокрыта.
Но односельчане молчат.
— Оккупационные власти утверждают ваше, жители, решение, — сообщает переводчик.
Идут дни… Жить становится все страшнее. Уже расстреляно. несколько пришлых людей, попавшихся немцам в деревне. Ходят гитлеровцы по избам и берут что им приглянется. Особенно плохо красноармейским семьям, у них угнали коров, овец. Покушались увести и Зорьку, но денщик, опасаясь майорского гнева, рьяно встал на защиту коровы.
В декабре ударили крепкие морозы. Завьюжило, замело все дороги и тропинки. То и дело сгоняют жителей деревни расчищать подъездные пути. Эта повинность в семье Ильиных лежит на Витюшке.
И тут пришла радостная весть. Было это во второй половине декабря. Встретившись с Витюшкой во время расчистки проезжего большака, Гришка Цыган отвел его в сторону и сунул в руку смятую листовку.
— Наша… советская, — шепнул он. — Нашел две в снегу. Одну тебе дарю. Понял!
А в листовке сообщалось о разгроме немцев под Москвой, о начавшемся наступлении Красной Армии.
В этот день в деревне о наступлении советских войск шепотом, тайком в каждой избе разговор.
Оккупационные порядки в деревне становились все строже. Появилось много приказов на воротах пожарного сарая, и в каждом из них угроза… «Расстрел, если у кого в избе заночует чужой человек!», «Расстрел, если будет оказано какое-либо содействие партизанам!», «Расстрел, если…»
За два дня до Нового года, когда скупое зимнее солнце озарило заваленные снегом крыши построек, гитлеровцы вытолкали старосту Субботина из избы. Неодетого, без шапки подвели к пожарному сараю и расстреляли. «За связь с партизанами!» — покатилась по деревне молва. О делах партизан, укрывшихся в дальних лесах, знали даже мальчишки.
На другой день после гибели старосты новая весть еще более потрясла Витюшку. Гитлеровцы без какого-либо допроса на опушке леса возле деревни расстреляли Дим Димыча.
«За связь с партизанами», — снова пронеслось по деревне.
Жители деревни боялись теперь без особой надобности выходить из дому. Притихли и мальчишки. Шмыгал из избы в избу только смелый Гришка Цыган. Он и принес еще одну горькую весть. Серегу Беликова, когда шел на задание, на дороге от леса немцы схватили и расстреляли.
День ото дня морозы все крепчали, доходили почти до сорока.
— Крещенские, — объяснил внукам дед. — Зима всегда в это время лютует.
А немцы вели себя неспокойно. Одна за другой, надрывно тарахтя, уходили на Горбатово и дальше на запад тяжело груженные машины со снарядами, бочками горючего. Увозили все, что завезли в начале поздней осени.
— Драпают ворюги-супостаты, — довольно поглаживал свою седую бороду дед. С нетерпением в деревне ждали Красную Армию. Вдали на востоке слышалась канонада, и в сумерках розовело небо от далеких пожарищ. «Может быть, завтра придут наши», — каждый вечер, ложась спать, загадывал Витюшка.
Утром затрезвонили в чугунную доску.
— Пришли наши! — обрадовался было Витюшка.
Но звонили немцы, собирая жителей на сход. На этот раз у пожарного сарая, напуганные недавними расстрелами, жители деревни собрались быстро. Офицер-гестаповец сообщил:
— По приказу фюрера доблестная германская армия в стратегических целях отходит на запад, чтобы завлечь Красную Армию в котел и затем уничтожить… — И тут же огласил приказ: — «Жители деревни! Сегодня в обязательном порядке эвакуируются все зарегистрированные трудоспособные и уходят с нашими войсками. Кто ослушается, не подчинится приказу, будет на месте расстрелян, а его дом сожжен».
На сбор давалось два часа. Притихшая толпа зашумела, заволновалась и рассыпалась по домам. Люди забегали из избы в избу. Послышались крики, вой. Женщины голосили словно по умершим.