Неправильный рыцарь - страница 40
И не зря! Чистый, как вода в горном источнике, алмаз возвышался в самом центре розетки и был величиной с куриное яйцо. Его окружало тройное кольцо изумрудов и рубинов ничуть не худшего качества, хотя и гораздо меньших по размеру. Где тетушка, всю жизнь соблюдавшая режим военной экономии, раздобыла подобную роскошь, Эгберт долгое время не мог понять.
Как не мог понять и того, что сейчас его брошь чудесным образом куда-то исчезла. Растаяла. Испарилась. А вместе с ней — и толстая золотая цепь. Единственное (если не считать огромного числа синяков, шишек и двух поломаных ребер, к счастью, уже сросшихся), что рыцарь сумел привезти из своего последнего похода. Плаща, разумеется, тоже не было.
И тут он вспомнил, как чопорный в начале разговора попутчик Эгберта внезапно резко сменил тон. (Они в этот момент как раз подходили к наиболее густым зарослям). Куда только девалось все его высокомерие! Умильно заглядывая в глаза рыцарю, Пронырро вдруг засуетился, запорхал вокруг него: то почтительно поправит складку на плаще, то осторожно, одними кончиками пальцев, потрогает доспехи, восхищаясь их красотой и (очевидно) немалой стоимостью, то попросит высочайшего позволения смахнуть наглую муху, осмелившуюся топтать благородное тело и тут же разразится длиннейшей тирадой о нестерпимой назойливости этих крылатых тварей. Не человек, а сама любезность. Ну, просто патока!
М-да, негодяй по праву гордился своим профессионализмом. Рыцаря уже не раз обворовывали и даже грабили — что нормально и естественно во время походов и странствий по чужим землям. (Глупо было бы ожидать иного.) Но чтобы так виртуозно…
На этом размышления рыцаря были прерваны. Носок его башмака угодил в норку землеройки, да там и застрял. Растущая над ней лиана-пыррея мгновенно выпустила тонкий побег, похожий на усик насекомого, который обвился вокруг ноги рыцаря. Другие побеги, чувствуя впереди отличную опору, ринулись вслед за ним. Не прошло и трех минут, как нога Эгберта снизу доверху была густо оплетена. И чем сильнее он дергал ею, пытаясь освободиться, тем крепче его держали. Образовалась прочная зеленая сетка — ни дать, ни взять рукоделье любимой тетушки. Разрушать эдакую красоту было жаль, но и торчать здесь до скончания дней, в качестве подпорки, Эгберту совсем не улыбалось. Рыцарь вынул кинжал и резанул что есть силы. Растение взвизгнуло, зашипело… и выпустило Эгберта. Пытаясь выдернуть ногу из норы, он оступился, грохнулся на землю и кубарем покатился к подножию холма. «Трава — небо — ай! — трава, небо — айй, камень! — уй-й-йй!!! — трава — небо — трава!», — мелькало в голове Эгберта, делавшего безуспешные попытки остановиться. Наконец, ему это удалось: наткнувшись на какое-то препятствие, рыцарь судорожно ухватился за него.
— Какая наглость! А ну, отпусти меня! — раздался возмущенный женский голос и могучая опора, за которую он держался, резко покачнулась. Перед самым лицом Эгберта находилась сафьяновая туфля, щедро расшитая золотом. Она туго облегала большую, но при этом — очень красивую женскую ногу.
Эгберт проследил взглядом от тонкой щиколотки, за которую он все еще крепко держался, невзирая на попытки девушки освободиться, до гладкого овального колена и выше. До самой талии, схваченной высоким, в ладонь шириной, поясом из грубой кожи с вертикальными золотыми пластинами. Матовый шелк оттенка первой зелени, тончайший и легчайший, усеивали золотые конопушки, как майский луг одуванчики. Ткань совершенно не скрывала подробностей фигуры, и стройными ногами девушки рыцарь мог любоваться в полное свое удовольствие. Он еще раз зачарованным взглядом обвел круто изогнутые бедра красавицы, облизнулся и проглотил слюну. Мысли Эгберта в тот момент были далеки от рыцарских.
Сильная рука, схватив бедолагу за шиворот, рывком вернула его в вертикальное положение.
— Опять ты?! — набросилась на него разъяренная красавица. — Меч я уже сломала. Что еще тебе сломать? Говори! Ребра? руки-ноги? или проломить для разнообразия твою дурную башку? А-а? чего молчишь?! — кричала она, не выпуская Эгберта из рук и тряся его, как грушу. — Нет, ты скажи-и,