Нобелевский лауреат - страница 56

Село уныло и безнадежно промокло от дождей. Хорошо, что поблизости не было реки, иначе от такого количества воды она бы непременно вышла из берегов и затопила его. Правда, неподалеку журчал ручей, но в начале лета он обычно пересыхал и наполнялся, лишь когда таял снег. Сейчас он весело бежал себе, оглашая окрестности звонкой песней талой воды, что немного освежало пейзаж и даже рождало робкие надежды.

Это село никогда не славилось красотой или какой-то другой добродетелью, а в последнее время как-то сжалось, подобно старому шраму на боку у горного массива. Неподалеку располагался заброшенный рудник, зиявший открытой раной в теле земли, а чуть дальше — оставленная каменоломня, из которой немногочисленные дачники, купившие здесь участки, самостоятельно пытались добывать камень, которым облицовывали дачи в соответствии с собственным пониманием красоты и бытового стиля. Но весь окрестный пейзаж навевал тоску и уныние даже на самого добронамеренного наблюдателя. Впрочем, дачно-архитектурные страсти остались в прошлом веке, а сейчас большую часть времени дома стояли пустые, разграбленные местными и пришлыми бандитами, искать которых даже в голову никому не приходило.

И все-таки село не было безлюдным. Подобно муравьям, сюда стекались цыгане, грабя дома и прихватывая даже то, что не годилось в употребление. Постепенно все окрестности стали напоминать огромную свалку, населенную людьми. Свалка эта, как футуристическая декорация к апокалиптическому фильму, в отличие от других, подобных ей мест, разрасталась не вовне, а внутрь села, разъедая, подобно проказе, дворы, где еще совсем недавно буйно росли цветы и пестрели грядки с овощами, захватывая добротные дома вместе с домашней утварью и сгнившей мебелью, не щадя улиц, на которых вспучившийся асфальт существовал вперемешку с грязью и принесенным откуда-то гравием.

При этом в центре, где когда-то стояли магазин, медпункт и даже ресторан, все же сохранились здание Общинного совета, остатки детской площадки и несколько сравнительно целых домов. В каждом из них жили, в ожидании смерти, старик или старуха. Остальные же несколько домов из последних сил держали оборону, стараясь противостоять брутальному вандализму, а также разрушительному забвению. Они походили на острова посреди бурлящего древнего моря, которые, если покинешь хотя бы на день, то неизвестно, сможешь ли, когда надумаешь вернуться, найти или хотя бы узнать.

Село находилось всего в пятидесяти километрах от Софии и носило радостное, ароматное имя: Малиново, потому что с незапамятных времен эти места славились пышными зарослями дикой малины.

Близость к столице ничего не означала, ибо с таким же успехом село могло бы находиться и на расстоянии сотен световых лет от Земли.

Оно умирало медленно и мучительно, нисколько не сопротивляясь этому процессу. По странному стечению обстоятельств запоздалая, холодная весна чудесным образом вдохнула в его агонию искру надежды, дыхание жизни, придав этой агонии необыкновенное изящество. Только природа так умеет наделить красотой саму смерть.

Селу Малиново оставалось жить недолго. Совсем скоро оно должно было полностью исчезнуть с карты Болгарии и вообще с лица Земли. От него должны были остаться лишь вонючие трущобы и целая армия чумазых, крысоподобных детей. Даже сельский погост стал потихоньку зарастать буйными сорняками, конкуренцию которым составляли единственно кучи мусора, разраставшиеся с угрожающей быстротой. Кладбище тоже постепенно превращалось в свалку — естественная метаморфоза для места, куда живые уже давно выбрасывали своих ненужных мертвецов и потом быстро их забывали. Но весна с небрежной щедростью решила прикоснуться и к кладбищу, и теперь издали оно вновь приняло очертания вечной пристани, которую, согласно благочестивому замыслу, призвано было изображать.

Двое мужчин стремительно и уверенно пересекали неровную поверхность зеленых полян, явно не испытывая при этом трудностей, потому как местность была им знакома. В этой горной низине не было больших деревьев, только терновник и другие виды колючего кустарника. С безопасного расстояния за селом молча наблюдали два дуба-близнеца, вероятно, молясь о том, чтобы тлен, наползавший на село, их не затронул. Мужчины остановились возле них. Более крупный из них помочился на дерево и что-то грубо крикнул другому. Тот ответил первому, а потом побежал по склону вниз, путаясь в высокой траве. В листве оживленно загалдели птицы, но никто не обратил на них внимания. Двое мужчин направились к ручью, при этом тот, что пониже, все так же шел впереди. В какой-то момент другой догнал его и сильно ударил по шее. Мелкий вскрикнул и инстинктивно втянул голову в плечи. Другой замахнулся еще раз, но, видимо, раздумал. Он был совсем молод и так плохо одет, что даже в одежде казался хилым. А его спутник был совсем ребенком — чумазый испуганный мальчишка лет тринадцати.