О Господи, о Боже мой! - страница 52
Мороз и солнце, с Новым годом. 1/1-94. А.
Жаба на кочку выползает
Из кулака всякой нежити, Детских фондов, РОНО, собеса и прочих удалось вытряхнуть несколько ребячьих судеб. Не враз, а многолетними усилиями и унижениями. Но вот они у нас — бывшие мои пятиклассники.
Кажется, они там состарились к своим 16 годам. Вот уже на воле — оглянитесь вокруг, улыбнитесь! Но они забились все в палатку, поставленную на солнцепеке. Застегнулись там на все застежки и начали курить, день за днем. Две девочки и два мальчика. Они оказались угрюмы, совсем не так изысканны, как Пончики, и ругливы.
Им нужны родное тепло, своя кровь! Мы ездили с ними на розыски их родственников. Трое из четверых нашли, но вернулись ни с чем хорошим и опять залегли в палатке. И прошло полгода. Тогда мы решили делать им школу. «Школа? Спасибо. Мы отучились девять лет». (У них всё от — отучились, отработали, и счастливую жизнь они хотели получить от нас.) Это мой пятый класс?! Уже не пятый и не мой…
Но им нужна школа. Они читают по складам в лучшем случае сказки. Они не знают, что Земля круглая (земля — это грязь под ногами).
Будет другая школа! Естественная эволюция, Сатурн, Луна, Земля. Птицы, бабочки, млекопитающие. Им нужны основы веры. Будут беседы, сочинения, изложения, рисунки… У меня голова кругом оттого, как это интересно. Энтузиазм мой как будто захватил их, но вскоре посещаемость упала, а непробуждаемость возросла. Один из любуткинских старших ребят (любитель тишины) сказал, интеллигентно грассируя: «Творчество утомляет. У вас его слишком много». Я сказала: «Им не хватает критической массы. Вы приходите на занятия, надо быть нам вместе». — «Но мы устаем от работы на морозе, мы засыпаем». — «Тогда веди уроки, на своем уроке не заснешь».
И взял молодой учитель из московских школьников задачник Остера и начал, давясь от смеха, преподавать арифметику: «Пожарник должен по тревоге надеть штаны за 3 секунды. Сколько штанов наденет пожарник за 5 минут?» Ни одной улыбки в ответ — «Дурак какой-то!» (Учитель, пожарник?) — Эта задача слишком трудная, мы ее решать не будем. — Ну ладно, вот другая: «У учеников 5А класса 58 ушей, у учительницы Анны Ванны на 56 ушей меньше. Сколько всего ушей в 5А классе? — Ха-ха-ха» — это учитель. Ни улыбки ему в ответ. «Нет, мы этого не проходили. Разве это школа? Это не школа». Хорошо, вот вам школа с таблицей умножения, которую вы не освоили за девять лет, и обязательные занятия с домашним заданием.
Великий педагог, Песталоцци, вывел формулу школьного обученья: «Познание истины вытекает у человека из познания себя самого как центра. Познание это совершается через число, форму и язык, которые должны стать начальными пунктами всякого обучения, возводящего человека от беспорядочных впечатлений к определенным, ясным, очевидным знаниям об окружающем нас мире и о нас самих.
Обучение языку берет своим отправным элементом звук, от звука через изучение букв и слогов ведет к образованию и связному чтению слов…
Обучение форме начинается с выявления свойств прямой и кривой линий и ведет к образованию углов, равносторонних треугольников, круга…
Обучение числу ведется от предметного познания единицы и ее свойства образовывать путем сложения число два и другие сложные числа…»
И чудесно, и давно известно. А Вальдорфская педагогика добавила к этому ого-го сколько! И все идет оттуда же, из Швейцарии. Если же кому впору Монтессори — и это бывает, пожалуйста!
Да, конечно. Но если ребенку в 9–12 лет, когда по замыслу Творца он осваивает абстрактное мышление, вводили сульфазин, аминазин, галаперидол, то он не будет мыслить абстрактно во всех последующих возрастах. И в этом он становится похож на других. Он понимает 2+2, но 2х2 он не понимает. Если же соберутся Песталоцци, Штайнер и Монтессори и попробуют разъяснить ученику абстракцию таблицы умно-жения, то он скажет, что у него голова болит. Может быть, даже не болит натурально, но как-то скверно и тошно ему. Это горестное явление я горестно открыла. И еще хуже то, что у притравленных ребят это скверное и тошное чувство становится неприязнью к людям, тем, которые свободны в абстракциях: умножении и проч.