О первых началах - страница 52

. При том, что за единым следуют три этих предмета, первым, как можно было бы, пожалуй, сказать, является пребывающее. В самом деле, даже если названные предметы самодовлеющи и каждый из них не определен, все равно в отношении их кое-что можно обозначить уже сейчас, а именно следующее: одно выказывает себя скорее как пребывающее, другое — как выходящее за свои пределы, третье же — как возвращающееся. Пожалуй, если бы в отношении их захотелось представить вышеприведенный тезис наглядно, то для такого представления в отношении пребывающего было бы достаточно самого понятия всеединства: первое происходящее от него не остается им, а выходит за его пределы; что же касается самого единого, то оно за свои пределы никоим образом не выходит, поскольку ему предшествует таинственное, сказать о котором что-либо, а тем более представить его наглядно, нельзя. Следовательно, от него не происходит ничего, а значит, и всеединого, и это не появляющееся на свет на данном основании, пожалуй, можно было бы назвать пребывающим, каковым оно и оказывается в силу аналогии, поскольку, даже если и было бы сказано, что появляющееся от него на свет пребывает самим собой, раз оно возникло от него именно как вот это, все равно в той же мере, в какой оно существует после того, оно будет нуждаться в том, чтобы выходу за свои пределы было предпослано нечто пребывающее, если только мы считаем нужным, чтобы всякому появляющемуся на свет предшествовало нечто пребывающее. Значит, мы либо будем искать что-то другое — и так будет продолжаться до бесконечности, либо оставим в качестве пребывающего всеединое, которое мы и полагали пребывающим, предшествующим выходящему за свои пределы, так как в противном случае — если бы оно не предшествовало всему, в каком бы то ни было отношении остающемуся собой,— первое, что следует за ним, не будет относиться к тому, что каким-либо образом появляется на свет. И пусть на этом настоящее рассуждение будет приостановлено[319].

43. Теперь давайте перейдем к рассмотрению того вопроса, предшествуют ли два первых начала[320] первой умопостигаемой триаде, которая совершенно неизреченна и несопоставима с триадой как таковой, каковое мнение высказал великий Ямвлих в 28-й книге «Наисовершеннейшей халдейской теологии»[321], или первая триада умопостигаемого следует за единой неизреченной причиной, как предпочитало говорить большинство его последователей[322], или же мы пойдем дальше даже этой гипотезы и, согласившись с Порфирием, скажем, что единое начало всего является отцом умопостигаемой триады[323]. Так вот, определение того, какого ответа на данный вопрос требуют божественные оракулы[324], пожалуй, следует отложить на другое, более благоприятное время, сейчас же давайте проведем исследование тем способом, который находится в нашем распоряжении и свойствен философии.

Итак, разве несопоставимая причина, единая и общая для всего и совершенно неизреченная, могла бы быть причислена к умопостигаемому и названа отцом единой триады? Ведь эта последняя уже является вершиной сущих вещей, а первая находится за пределами всего; от последней, в частности, зависит отеческий ум[325], а первой не соответствует ничто частное; последняя каким-то образом благодаря своему уму является умопостигаемой, а первая совершенно неизреченна. Кроме того, на основании сказанного нами выше говорить об отце триады мы, пожалуй, могли бы или как о чем-то более общем[326], или же как о всеедином, однако той гипотезе по достоинству не соответствует ни последнее, ни, конечно же, ничто более общее.