Огонь и лёд - страница 11
Динк печально кивнул.
— Так и есть. Я верю в тебя. Иди.
— Прощай, — сказал Сим.
Старик удивился, потом тихонько рассмеялся — словно милой шутке, сам с собою.
— А ведь верно. Я тебя больше не увижу. Тогда да, прощай.
И они пожали друг другу руки.
Так они и вышли — Хион, Сим и День, вместе, а за ними другие. Вчерашние дети быстро выросли в бойцов. И тёмный огонь, полыхавший в глазах Хиона, был не самым приятным в мире зрелищем. О, далеко не самым.
День отправилась с Симом. Она сама выбрала ему боевые камни и теперь несла их. И сколько он ни просил, назад она не пошла. Солнце уже готовилось взмыть над горизонтом, когда они достигли той стороны долины.
— День, пожалуйста, уходи!
— …и подожди дома, пока вернётся Хион? — осведомилась она. — Да он только того и ждёт. Ты погибнешь, а он женится на мне.
Она упрямо встряхнула своими невероятными сине-лиловыми кудрями.
— Но я останусь с тобой. Если погибнешь ты, погибну и я.
За ночь мир успел немного съёжиться. Лицо Сима стало твёрже, а сам он — выше. Кругом радостно вопили стайки детей, занятых поиском пищи, и он глядел на них с любопытством чужака: неужели и сам он всего четыре дня назад был вот таким? Ну не странно ли! Симу казалось, что прошло уже много-много дней — чуть ли не тысяча, и все их он прожил сам. Мозаика событий у него в голове была так монументальна, так живописна, так разнообразна, что просто поверить невозможно, что всё это случилось за столь малое время.
Бойцы бежали по двое и по трое. Впереди вздымалась гряда невысоких чёрных утёсов. Вот и мой четвёртый день, сказал себе Сим. А ведь я не стал ни на йоту ближе к кораблю — да ни к чему вообще, и даже (он прислушался к лёгкой поступи День рядом) к той, что несёт моё оружие и срывает для меня спелые ягоды по пути.
Полжизни как не бывало. Или трети — если он победит в битве. Если…
Он бежал легко; ноги поднимались, опускались, били в землю. Это день осознания тела… Вот я бегу и ем, я ем и расту, я расту и смотрю на День… и у меня приятно кружится голова. И она глядит на меня с тою же нежностью в глазах. Это день нашей молодости. Может, мы тратим его впустую? Продаём его за мечту, за пустышку?
В отдалении он услыхал смех. Ребёнком он его не понимал — а теперь понял. Этот конкретный смех состоял из радости взобраться на высокую скалу, отыскать самые зелёные стебли и отведать пьянящий выдержанный букет утренних льдинок, ощутить на губах вкус горных ягод и — совсем с другим, новым аппетитом — других юных губ.
Перед ними была крепость врага.
Он ощутил, как День слегка напряглась. Как удивительна её шея… если дотронуться, можно сосчитать пульс; и пальцы в твоей ладони — такие живые, податливые, ни мгновения не стоят на месте; и…
— Гляди вперёд! — воскликнула День. — Опасность может быть где угодно! Не отвлекайся!
Они мчались бегом, а жизнь махала им вслед; юность провожала взглядом с обочины, и нет времени даже разглядеть, какой она была.
— Впереди только камни, я ослепну, если буду их разглядывать, — проворчал он на бегу.
— Тогда ищи новые, не похожие на остальные!
— Я вижу камни… — Голос его стал нежным, как её ладонь.
Земля плыла навстречу под едва касавшимися её ногами. Всё кругом превратилось в ветер, ласковый, сонно веющий. Камни образуют ущелье. Там прохладная тень и горные ягоды крупны, точно слёзы. Коснись камня, и ягоды посыплются в ладонь безмолвной и алой лавиной, а трава так мягка…
— Я ничего такого не вижу! — заявила День и помчалась ещё быстрее.
Он видел пушок у неё на шее, подобный крошечному мху, серебристому и светлому, выросшему за ночь на прохладной стороне булыжника… он колеблется, если даже просто дышать рядом с ним. Сим посмотрел на себя: вот он, кулаки сжаты, рвётся навстречу смерти. Да и кулаки уже налиты молодой силой, оплетены венами.
День протянула ему пригоршню еды.
— Я не голоден.
— Ешь, держи рот набитым, — скомандовала она. — Ты должен набраться сил для битвы.
— Боги, да кому какое дело до битвы! — взревел он в душевной муке.
Скалы впереди содрогнулись и обрушили ливень щебня. Человек упал с раскроенным черепом.
Война началась.