Охотники за книгами Сезон 1 - страница 16

— Мы? — уточнила она.

— Ну, ладно. Шуток не понимаешь. Да и вообще, ты что, видишь разницу?

— У моего брата был язык.

— Да пожалуйста, сделаю я себе язык. — Зубы его лизнуло пламя. — Это тело твоего брата, мозг его в моей власти, так кто посмеет сказать, что я — не он? Просто он теперь обладает силой, о которой всегда мечтал. Я могу просматривать его воспоминания: все грязные мысли, желания, каждый испуг и каждое неисполненное намерение. Очень вкусно и питательно. Сказать тебе, сколько раз ему хотелось тебя убить? Как часто он испытывал к тебе ненависть? — Он перелистнул вперед десять страниц крайней слева книги, потом три из них назад — неопытный повар, готовящий блюдо по незнакомому рецепту.

Она заставляла себя подходить ближе шаг за шагом. Крестик заледенел, саднил кожу. Перед глазами встали погибшие в пожаре: куски обгоревшей плоти, из-под них торчат белые кости.

— Но он же ничего мне не сделал. А мысли не имеют значения.

— Имеют! Ты ненавидишь несправедливость, поэтому стала копом. Он так считает. А он ненавидит беспомощность, вот и отправился на поиски силы, и поиски привели его ко мне. Ах, какая же прелесть эти ваши мелкие человеческие слабости, они так и толкают вас в объятия судьбы.

Ветер превратился в ураган. Где-то у Сэл за спиной не на жизнь, а на смерть сражались Лиам, Грейс и отец Менчу — спасая себя, ее и Перри.

— Зачем тебе все это нужно?

— А что нужно каждому человеку? — спросил Перри. — Будущее. Какой у будущего роскошный вкус! А вы, люди, столько напридумывали ему разных вкусов, прямо как сортов мороженого. Сто лет назад вы думали, что вас постоянно будут кормить одним и тем же, пока какой-нибудь бог не утащит своих любимчиков поиграть в своем уцененном раю. Пресном. Безвкусном. Зато теперь — звездные пейзажи и апокалипсисы, серая слизь и футуристический деспотизм, нефтяные кризисы и разрушительные пандемии, наводнения, роботы и чудовища — чего только нет! Новенькие вселенные страха. Твой брат — там, у меня внутри — перебирает их миллионами. Можешь к нему присоединиться. Пройдешь через несколько тысяч кругов ада — и я подарю тебе рай, какого еще никто не видывал.

— Перри, — произнесла она. Уже совсем рядом, вот только с каждым шагом ветер крепчал вдвое. А еще до нее долетали шепотки — шепотки, наделенные цветом, голоса, которые когтили ей внутренности. Крестик впивался в тело, протыкал кожу, пробирался к сердцу. — Перри, очнись. Твари нужно, чтобы ты боялся. Послушай меня. Я твоя сестра, твоя Сэл, я стою, блин, у тебя под дверью, и ты мне нужен, так что впусти меня сию же минуту, а то, знаешь ли…

Глаза Перри открылись. Настоящие, карие, такие же, как у нее. Джон Кьюсак, версия 1.7. По щекам покатились настоящие слезы. А потом он скорчился, закрыв лицо руками. Начал не своим голосом выкрикивать слова, которых она расслышать не могла. Непонятный ветер стих. Сэл опустилась на колени перед книгами — перед Книгой, Liber Manus. Кажется, всего на несколько секунд. Сняла крестик с шеи. Ей случалось таскать трупы, и те весили меньше. Руки дрожали.

Крестик оказался черным. Полностью покрылся патиной — и цепочка тоже. Она отчаянно скребла его ногтем, но матовая поверхность не поддавалась.

Да чтоб тебя.

Нет ничего острого под рукой. Даже ничего похожего. Одни потрепанные книги в бумажных обложках.

А Перри приходил в себя. Да. Она узнала его движения, его расправленные плечи, тяжелое дыхание. Но Рука вновь брала над ним верх.

За спиной у нее упал Менчу.

Рука не сразу изучила характер ее брата. Если она попробует запрыгнуть к ней в голову, у Менчу, Грейс и Лиама — да и у Перри тоже — будет несколько бесценных секунд, чтобы закрыть книгу. Если она запрыгнет в голову Сэл, ей придется отпустить Перри.

Рука сказала, что Перри хотелось убить сестру. Понятное дело. Ей иногда тоже хотелось его убить.

Брат он ей или нет, в конце концов?

Рука внутри Перри распрямилась, обнажила в улыбке острые зубы, за ними метался язык пламени. Сэл бросилась к Liber Manus, захлопнула ее, отбросила от себя, точно ядовитую змею.

Ощущение конца, надвигающейся катастрофы, неотвратимого поражения прошло.