Omnia mutantur, nihil interit - страница 10

— Знавала я одного инквизитора… Он бы за меня в огонь не прыгнул, — непонятно тянет Катарина. Из ниоткуда в ее руках появляются тонкие дамские сигареты, и она прикуривает от проскочившего между тонких пальцев красного огонька.

Недолго они молчат. Коль Ян прошел испытание и, кажется, принят безумным их кланом, он чувствует безнаказанность, может спрашивать о чем угодно — завоевал это право. Но Катарину он уважает.

— Нет, нет, это не мой инквизитор — дед Влада, — хохочет Катарина. — То было сотни лет назад, и с тех пор я не якшалась со Святой Инквизицией. И подумать не могла, что мой мятежный внук однажды пойдет служить к вам. Псы Господни вешали наш клан в темное Средневековье, сжигали заживо, распинали на дыбах и топили в ледяной воде, а Влад ничтоже сумняшеся решил выскочить замуж за инквизитора — может, за самого опасного и настоящего, что сейчас есть в вашем мире. Потому-то они так в тебя вцепились.

И, сидя бок о бок, они рассматривают проблески звезд на ненастоящем, придуманном кем-то небе. Яну, дотошному, придирчивому инквизитору, не хочется разбирать иллюзию, всматриваться в переплетение ниточек, и он наслаждается мирной красотой пейзажа, ощущая, однако, как неумолимо слипаются глаза, а язык начинает заплетаться — он рассказывает Катарине что-то о Вирене.

— Береги их, Ян Войцек-Зарницкий, — напоследок шепчет Катарина. — У моего бедового внука наконец-то появился человек, ради которого стоит жить. И Вирена как-нибудь приведи познакомиться, я хочу видеть вашего сына.

Он знает. Знает, что воскресил Влада, сам о том не прося, вытянул из Ада и круга бесконечной мести Богу. Просыпается с этой мыслью, находит себя на старом диване, что пружинно впивается в спину. Влад ютится совсем близко, мечется, но на его белом лице (от света луны, заплескивающейся в комнату) — не кошмар, не неверный сон. Что-то приятное.

В углу на лежанке ворошит лапами Джек — охотится, гонится, кусает дичь.

Несмотря на его возню, Ян не может оторвать взгляд от Влада — будто совсем иной человек, незнакомый. Хрупкое ощущение не отпускает, он протягивает руку, касается примятых волос, соскальзывает на расслабленное лицо, под пальцами — короткая засечка шрамика через бровь. Влад замирает, почти просыпается, чувствуя прикосновение; чужому клыками вгрызся бы в руку, но успокаивается, приоткрыв глаза и увидев Яна.

Переворачиваясь на другой бок, Ян засыпает в который раз за эту безумную ночь. Думает, что ноги холодит, будто он босым по ледяному паркету шагал, натягивает одеяло и кутается.

Утром он без утайки рассказывает обо всем Владу: думает, что это его порадует. И правда, Влад счастливо хохочет.

— Благословила, выходит, старая ведьма, — цокает он, чешет затылок.

— Что за Янек? — спрашивает Ян, охваченный любопытством.

— А… это так, — посмеивается Влад. — Бабка из Польши, сам знаешь. Принято очень ласковые имена близким давать, там… с суффиксами что-нибудь составляют. Она показала, что ты — часть семьи, независимо от решения остальных духов. Не самый худший вариант придумала, если хочешь знать.

— Да?

— Janusiek, — пробует Влад, хитро прищурившись.

— Не делай так никогда, если не хочешь разводиться.

— Так мы ж еще и не женаты.

— Вот и не делай.

— Как скажешь, инквизиторство! — веселится Влад, проходя мимо и легонько задевая его плечом.

И эта кличка ему милее всех нежных имен, выдуманных человечеством.

— Мне нравится это Янек, — подумав, решает Ян. — Но нечасто. И не на людях.

— Понял, понял. В полнейшей изоляции, где-нибудь в подвале…

8.

Сначала они подумывали велосипед не изобретать и расписаться в гвардейских мундирах. Те же на любой случай сгодятся: в них и в бой шли, и на светских вечерах скучали. Парадные мундиры, одинаковые, неотличимые (разве что, у худосочного Яна — поуже в плечах), пылились в шкафу, накрытые от моли.

Вовремя вмешалась Ишим, речь прочитала, и они сразу же сдались на ее милость. Костюмы шили на заказ, но Влад с Яном не особо этим интересовались. Пустили на самотек.

Теперь, на примерке, Влад настороженно вертится перед зеркалом, удивленно отмечая, что костюм хорош. Сидит отлично; пару недель назад с мерками их портные замучили — истязали хуже средневековых палачей, право слово. Черная гладкая ткань на солнце переливается, как змеиная, драконья чешуя, легкая совсем. С серебряным узорочьем — переплетенные руны. Похоже на гвардейский мундир, тех же цветов, и Влад довольно кивает своему необычайно серьезному отражению.