Оступившись, я упаду - страница 5

стр.

Пока Рэя не было дома, флигель стоял запертый, с задернутыми шторами. Если посмотреть в его окно, то можно было увидеть только свое отражение. Но после телефонного звонка флигель, казалось, раздался, словно Рэй изнутри раздвигал стены, напоминая нам о себе, как те самые головы с таинственными лицами, проступающими на коре красных эвкалиптов.


* * *

После ужина пришла Релл, чтобы забрать Кирка и Стива.

— Скоро приедет Рэй, — сообщил ей дед. На меня Релл даже не взглянула. За всю мою жизнь она ни разу на меня не посмотрела. «Только не ребенка Донны». Она не признавала меня, будто я была случайностью, которой не должно было быть. Я пощупала языком дырку в зубах. Да кто так рождается, стоя на коленях? Кто не знает, как правильно выйти в этот мир?

Черные волосы Релл собирала в хвост, и при этом кожа в уголках ее глаз — узких, как у Стива, — натягивалась. Каждый день она обводила глаза темно-зеленым карандашом.

— Правда? — сказала она. Глаза у нее заблестели. — И когда?

— В пятницу, — ответил дед.

— Он собирается научить меня стрелять, — заявил Кирк.

— Нет, не собирается, — возразил дед.

— Он сам сказал, что научит.

— Не было такого.

— А если не научит папа, — тогда меня научит дядя моего друга Дэнни. Когда вернется из Гимпи.

— Чертов Гимпи, — проворчал дед. — Хочешь пива, Релл?

— Нет, Дин сейчас дома. И я завтра работаю в утреннюю смену.

Релл работала в пекарне в Нуллабри. Ее смена начиналась в четыре тридцать утра, когда на улице еще было темно. Перед самым открытием магазина она разукрашивала верхушки пончиков глазурью. Но Релл ни разу не съела ни одного. Пончики лежали сияющими рядами — ананасовые, лимонные, шоколадные, клубничные — и ей было наплевать. Ей даже попробовать их не хотелось.

Кирк чертыхнулся. Дин был новым парнем Релл.

— Нам пора, ребята, — сказала Релл, позвякивая ключами. — В машину.

— Можно нам остаться тут? — спросил Кирк.

— Нет.

— Почему?

— Потому что дома куча работы. Дин хочет, чтобы вы помогли ему убрать мусор. — Кирк и Стив разочарованно застонали. — Пошевеливайтесь, — поторопила их Релл. — По дороге я хочу купить что-нибудь на ужин для Дина.

Мальчишки поднялись и вслед за матерью вышли из дома. Они хотели остаться на ночь у деда, поближе к тому месту, куда вернется папа, где он припаркует свой пикап, где он будет спать, пить пиво и просто жить.


* * *

После их отъезда я пошла на задний двор проведать курочек. Я просунула пальцы сквозь сетку курятника, наклонилась поближе к ней и увидела тени от несушек, спящих на насестах, а на самом верху на страже сидел Петушок. Он издал предостерегающий клекот. Я глубоко вдохнула, чувствуя запах живых курочек, спрятавших головы в теплые перышки.

Я вернулась в дом, села на кровать и начала листать журнал «Дорога и трек». В нем я увидела белый пикап «Форд F100», с такой же длинной антенной, как у папиного, и с таким же дополнительным бампером. Я вырезала одну из сторон пикапа, а затем днище. Мне уже десять лет, и я умею вырезать картинки ровно. Я занимаюсь вырезанием с тех пор, как переехала к деду. Мне приходится прятать лучшие из своих вырезок: если у деда заканчивается бумага для розжига, он приходит ко мне в комнату.

Я встала с постели и положила пикап в шкаф, на самый верх стопки с вырезками. Папа приедет в пятницу, но к этому времени зубы вряд ли вырастут. Язык нырнул туда-сюда в дырку. Кирк говорил: «Если сунуть тебе в дырку между зубами фонарик, то ты сможешь работать в шахте вместе с Брайаном Чисхолмом. Тебе за это даже заплатят».

Пятница наступит уже через три дня. Зубам точно не хватит времени.

4


На следующее утро в окно заглянуло солнце, желтое и яркое. Только моя комната находилась в передней части дома, и только ее окна выходили на дорогу, поэтому я была дозорным в доме деда. В шкафу на полке я нашла школьную юбку и футболку, оделась и пошла на кухню. Дед заваривал чай, завернувшись в домашний халат, который свободно болтался на нем. Я насыпала в чашку рисовых шариков. По радио передавали последние новости. Дед свернул папиросу с «Белым волом».

— Проклятый Вьетнам. Ради бога, на дворе уже тысяча девятьсот семьдесят первый год, а мы все еще выводим оттуда войска… — Он вздохнул и покачал головой, повернувшись к радиоприемнику. — Боже, Лиззи…