От Калмыцкой степи до Бухары - страница 39

На суде убийцы с гордостью говорили о своем подвиге, прибавляя, что подобная участь ожидает всякого, кто не разделяет их взглядов, будь это даже отец, мать... Фанатиков сначала приговорили к смерти, потом к ссылке в Сибирь. Могут ли бабиды без опасения приходить в Асхабад? Не вздумают ли шииты тронуть другой раз русского или туркмена? Ведь тут не знаешь, где грань религиозной вражды...

Так как уже речь зашла о казнях, о смерти вообще и в частности, не могу не припомнить одного факта, врезавшегося мне в память на пути от Узун-Ада в Самарканд. Ехала громадная толпа богомольцев из Мекки. Один бедняк, видимо совсем ослабевший, благодаря дурному питанию и болезненности, заметил, что у него начинают чернеть ноги. Товарищи преспокойно решили бросить несчастного, хотя ему, вероятно оставалось всего дня два-три до дому.

Покинутый хаджи сел около железнодорожной станции, на припеке, окруженный любопытными ребятишками. Обнаженная до колена оконечность представляла приманку для множества /172/ мух. Он изредка сгонял их, медленно и почти нехотя. Признанный и нему врач нашел, что противодействовать гангрене поздно. Оставалось послать за носилками и снести больного в барак. Выражение лица у злополучного богомольца нисколько не выдавало, что происходило в душе при расставании с телом. Мне доводилось видеть умирающих в менее тяжелой обстановке, но такого невозмутимого состояния духа я еще до сих пор никогда и ни не встречал.

Когда он устремлял вперед потускнелый взор‚ так и хотелось спросить: что он видит в предсмертной агонии, что ему рисуется в неведомой и непонятной для нас дали? Не Медина ли вставала перед ним?.. Цепь гор. Великолепные сады. Громадный шар и полумесяц из золота горят над свинцовым куполом. Под ним покоится «пророк». Рядом лежат два первые халифа. Богато задрапированные катафалки едва видны в комнате, сбитой черным. Вокруг – мечеть. Роскошные ковры тянутся по мраморному полу. Надписи по сторонам. Пестрые столбы (иные с изображением деревьев и цветов). Таинственный свет, струящийся от лампад... Вот -  двор центрального мекканского святилища, с /173/ красивыми вратами, сотнями порфирных и гранитных колонн, множеством маленьких куполов, с минаретами. Певучие голоса муэдзинов призывают к поздней молитве. Нигде не услышишь таких сладостных звуков. Как они однако отличны от того, чему приходится» внимать у подножия соседней с городом священной горы Арафат! Все хаджи, затаив дыхание, ожидают, что скажет проповедник. На белой, разукрашенной верблюдице, с вершины холма, неподвижный старец под с белым покрывалом, с длинной палкой в деснице, выделяется между неисчислимыми толпами верующих. Около негры держать сребротканые зеленые знамена старшего из местных потомков Магомета. При каждом слове люди бьют себя в грудь, громко плачут, падают ниц, все более и более погружаются в напряженно-восторженное состояние... Умирающий в Закаспийском крае хаджи чувствует свою связь с ними.

-------

/174/

Кроме представлений заезжего цирка и странствующей драматической труппы, кроме собраний в клубе, чарджуйская жизнь ничем не возбуждается к веселью. Оживления здесь вообще мало. Изредка бухарские власти смежного одноименного города устраивают для народа любимую туземную потеху, так называемую «байгу». Слово это у кочевников (в киргизских степях), собственно, значит – «скачка на приз»; устраивается она, чаще всего, при состязаниях на поминах или на свадьбах и т. п. Там на лучших лошадей садят мальчуганов, и кони с поражающей быстротой пробегают от тридцати до сорока верст. Иной раз просто красивая девушка скачет впереди молодежи. Каждый из тех, кто гонится, старается настичь наездницу ради поцелуя. Она жестоко отбивается /175/ плетью. В том и другом случае есть что-то поэтическое, требуется известного рода выносливость, удаль. Здесь, в оседлых частях Средней Азии, ничего подобного нет. Последнее явление даже безусловно немыслимо, в виду замкнутого положения, в которое поставлена мусульманская женщина. Местная байга, если присмотреться и вдуматься, не только не может тешить‚ но должна в конце концов производить отвратительное впечатление. Вот в чем она заключается.