Отмеченные красным - страница 7

Дрений безрадостно улыбается.

— Харракон Скурн. И как с такими именами мы не догадались, кто они такие? Кто они на самом деле?

— Что случилось? — спрашивает Инвиглион.

Изрытое шрамами лицо Дрения мрачнеет при воспоминаниях.

— Они пошли дальше, прямо на лагеря беженцев. Перед началом кампании мы провели обширную бомбардировку, поэтому местным пришлось отселить людей в укрепленные базы для защиты. Пожиратели Миров в своем состоянии уже не видели разницы. Возможно, они и не хотели. Как бы то ни было, Скурн им позволил — сказал, что они выжгут это из их крови, или что–то вроде того.

Инвиглион кивает.

— Ты нарушил приказ. Вмешался. Вот за что тебя с отделением подвергли порицанию.

Дрений качает головой. Его голос раздается едва слышимым шепотом.

— Нет, брат. На самом деле, мы не вмешались. Мы подчинились приказу, и ничего не сделали. Вот как мы получили свои метки.

Инвиглион не находится со словами, а у Дрения нет сил для дальнейших расспросов и признаний. Тот уходит, и Тиель бросает взгляд на Инвиглиона.

— Сержант Дрений несет более тяжелое бремя, нежели большинство, — говорит он.

— Ты знал?

— Да. Капитан Ликан дал мне инфопланшеты с досье на каждого легионера из отряда.

— Значит, вот ради чего все это? Реабилитация? — спрашивает Инвиглион.

— Нет, брат. Мы должны сделать что–то действительно важное. Я вижу стыд в глазах у Дрения каждый раз, когда он тянется к болтеру, который ему бы следовало использовать для защиты тех гражданских. Его красная метка — это клеймо, которое он носит со скорбью. Ему необходима новая цель в жизни. Как и Петронию, и Венатору, Финию. Даже тебе с Брахеем. Даже мне. Вот скажи честно, там, на Калте, ты был важен? Был ли хоть кто–то из нас?

Инвиглион напрягается.

— Калт был драгоценным…

— Калт — это облученное пекло из глубоких пещер и чернейшей тьмы. Там место лишь для призраков.

— Никогда бы не подумал, что ты охотник за славой, Эонид, — бормочет Инвиглион.

Он разочарованно качает головой.

— Это не так, Вит, но я хочу быть важным помимо пропагандистских целей. Я не силен в политике. Я — солдат.

Венатор вмешивается в их разговор, прежде чем Инвиглион успевает что–то сказать.

— Прошу прощения, брат-сержант, но вам обоим стоит на это взглянуть.

Он отводит их к заляпанному кровью пульту.

— Этот еще работает.

Он указывает на треснувший инфоэкран — по нему пробегают статические помехи, но мигающую картинку можно различить. Тиель подходит к экрану.

— Инфосписок. Это какая–то декларация?

— Здесь имеются аудиожурналы, отчеты и переговоры, собранные с других связанных с Тритусом постов прослушивания.

Тиель поднимает на него глаза.

— Думаешь, они упустили это?

— Наши таинственные отступники? Да, думаю.

На дисплее появляются два других поста прослушивания, когда Тиель выводит карту тройной системы — Оран отчетливо виднеется на галактическом юго-востоке, огражденный удаленными станциями на Кворусе, Протусе и Тритусе. Вместе они образовывают полудугу, что покрывает небольшой участок направленного к ядру региона Империума Секундус.

Они — разъезды, посты раннего предупреждения. Стражи. Некоторые все еще зовут их «Старыми караульными Ультрамара», ибо они простояли тут много десятилетий до прихода легиона.

— Их следующие цели, — мрачно говорит Инвиглион.

Тиель не сводит глаз с экрана.

— Провоксируй Фаддею. Мы выдвигаемся. Сейчас же.

Он чувствует вонь от костров прежде, чем видит сваленные кучей тела.

По крайней мере, на этот раз предатели сожгли покойников после того, как изувечили их. Инвиглион видит лишь еще одно оскорбление для этих несчастных душ и его уязвленной гордости. Его кулак так крепко сжимает болтер, что едва не крошит рукоятку.

— Мы снова опоздали.

Брахей встает у плеча Инвиглиона.

— Спокойно, брат.

Ветер меняет направление и омывает Ультрадесантников волнами смрадного дыма от горящей плоти. Инвиглион качает головой.

— Мы должны покончить с этой резней. Покончить с ними.

— Мы так и сделаем, — обещает ему Тиель. Сержант стоит на низком гребне, оглядывая картину разрушения с обломков сломанной мачты. Станции на Кворусе более не существует. Осталась только пылающая, опустевшая скорлупа. Наружная стена превращена в развалины, дорожки усеяны воронками от обстрела, а в воздухе висит густой дымный полог, скрывая за собою худшие пейзажи бойни.