Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой - страница 43
— Чего хорошего в этот раз в Москве имелось? — спросила Анна дядю Федю, но он только хмыкнул, пожал плечами и промолчал.
— Ремень береги, Анна, — сказал, когда мы возвращались. — Я его на толкучке купил. Таня вон в дороге глаз с него не сводила.
Анна с любопытством посмотрела на меня.
— Долго еще с ней будешь ездить? — спросила она, и сердце у меня почему-то екнуло.
— Не полностью еще обучил, — сказал дядя Федя и живо обернулся к Анне. — А что?
— Да ничего, — неопределенно ответила она и добавила, позевывая: — Слышала, что вторую динамку к нам поставят.
— Когда?
— Да я-то еще так съезжу, а к твоей поездке, может, приноровят.
Поставят вторую динамо-машину… Дядя Федя все время говорит, что она нужна. Да я и сама вижу — свет в вагонах тусклый, читать при нем невозможно. Значит, это хорошо, что поставят. Почему же мне так тревожно?
— Это хорошо, что поставят, — задумчиво сказал дядя Федя. — Ну, вот, Анна, все тебе сдали в порядке.
— Лук почем по дороге? — снова зевнув, спросила Анна.
— Все по том же, — усмехнулся дядя Федя и полез на подножку. — До свиданья!
Анне ничего не оставалось сделать, как уйти.
Борька и Дарья Егоровна стояли в коридоре.
— Ну, здравствуйте еще раз! — улыбнулась нам женщина. — Со счастливым вас прибытием!
— Спасибо, — ответила я и подошла к Борьке.
— Как съездил, Борь?
— Здорово! — блеснул он очками. — Очерк скоро будет в газете. А на пути еще такой фельетончик отхватил! Он уж напечатан.
Я молча пожала ему руку.
— Ты чем-то расстроена?
— Нет, что ты! — сказала я и снова подумала: но ведь это же хорошо, если будет вторая динамо-машина.
Дядя Федя заполнил мою сетку картошкой, луком, сунул туда сверток с тремя масляными лепешками и банку с соленой капустой пластиками. Опять Борька выразительно смотрел на меня, не решаясь брать сетку. И опять дядя Федя досадливо махал на него рукой:
— Все тут у нас обговорено…
А мне хотелось на одну только минутку остаться наедине с дядей Федей и спросить его, поеду ли я с ним еще в Москву, как он думает.
— Приехали? — послышался веселый голос из тамбура, и мы увидели в открытых дверях Юрия Мартыныча.
— Приехали, — тихонько ответила я, потому что дядя Федя промолчал.
— Как обучаетесь? — обратился ко мне начальник, но за меня поспешно ответил дядя Федя:
— Хорошо. Но не все еще, конечно, постигла. Еще надо поездить. Я уж сам ее доучу.
— Так, так… Безусловно, — закивал Юрий Мартыныч.
— Ты, Дарья Егоровна, иди, — сказал жене дядя Федя, — обожди меня на воле.
Женщина кивнула всем, взяла сетку со свертками и пошла. Борька направился за ней. Я тоже быстро собрала вещи и вышла в коридор. Но уходить не решалась. Надо узнать у дяди Феди, когда мне теперь явиться, и вообще…
В купе молчали, потом я услышала негромкий голос дяди Феди:
— Извиняй, не привез я нынче, Юрий Мартыныч. Впритык купил. Для дому только…
Начальник ничего не сказал.
— Сердись не сердись, Юрий Мартыныч, а как-то нехорошо получается, — снова заговорил дядя Федя. — Коммунисты ведь мы оба… Неладно это… и так и далее.
— Что ж, как знаешь, Федор Тимофеич, — усмехнувшись, ответил начальник. — Мог — угощал, не можешь — твое личное дело. Не угощай, выходит…
Я поспешно пошла вдоль коридора, чтоб не подслушивать чужой разговор. Я же не знала, что они про такое будут…
Почти сразу быстрыми шагами меня обогнал начальник. Не говоря ни слова, соскочил с подножки.
Я бросилась в свое купе. Дядя Федя сидел на скамейке.
— Неужели я не поеду больше с тобой в Москву? — тоскливо вырвалось у меня.
Дядя Федя крякнул, встал.
— Давай так. Через четыре дня наведайся в цех после обеда. Встретимся… и так и далее…
24.
— Назарова, к начальнику цеха!
Зина тут же бросает трубку, и я не успеваю спросить — зачем. Да и чего спрашивать? Ясно, что это не субботник, не собрание. Все эти дни я очень волновалась, и вот, пожалуйста, — не зря.
Ой, какой колючий ветер свищет на улице! Редкие снежинки мечутся, не находя себе места; трепещут, бьются на ветру красные флаги на домах. Рабочие с трудом поднимают на здание управления дороги огромные красные буквы. На крыше уже можно прочитать: «Да здравствует…»
Праздник мы должны были встретить с дядей Федей в дороге на обратном пути из Москвы. Но как будет теперь — не знаю…