Overlord. Том 1. Король-нежить - страница 35

Пока воображение дорисовывало эту неуместную картину, Себас по-своему понял его молчание и озабоченно уточнил:

— Что-то случилось?

— Нет, всё в порядке. Немного отвлёкся. Так что там снаружи?

— Вокруг степь, и я не нашёл никаких разумных форм жизни.

— Степь?.. Не болота?

Прежде великая гробница Назарик располагалась в заболоченных полях, где селились цверги — монстры, напоминающие человекообразных лягушек. Она должна была возвышаться среди ядовитых болот, окутанная лёгким туманом.

— Так точно, степь.

Момонга нервно рассмеялся про себя. «Ничего себе…»

— Это что же, гробница Назарик целиком перенеслась в неведомые края?.. Себас, ты видишь что-нибудь над головой, какие-нибудь бегущие сообщения?

— Нет, ничего подобного. Здесь такой же потолок, как на шестом этаже гробницы.

— Что?! Ночное небо?.. А есть вокруг ещё что-нибудь необычное?

— Нет… Ничего особенного. Кроме самой гробницы Назарик, не видно никаких искусственных построек.

— Вот как… Понятно…

Что тут можно было сказать? Момонге только и оставалось, что схватиться за голову. Однако где-то в глубине души он уже признал, что теперь возможно всё.

Молчание Себаса означало, что он ожидает указаний. Момонга бросил взгляд на браслет на левом запястье. Судя по часам, остальные стражи этажей должны прибыть минут через двадцать. А значит, он мог отдать только один приказ.

— Возвращайся через двадцать минут. Когда окажешься и гробнице, иди в Амфитеатр. Я собираю всех стражей этажей, и ты расскажешь нам, что видел.

— Слушаю и повинуюсь.

— Но до тех пор собери как можно больше сведений.

Выслушав утвердительный ответ, Момонга отключил заклинание «Месседж».

«Здесь я в основном закончил», — вздохнул он и в этот момент вспомнил, с какой надеждой смотрели на него два тёмных эльфа.

Раз уж он сказал, что проверяет силу посоха, её следовало продемонстрировать. Момонга задумался, какое заклинание выбрать, а бесчисленные силы, таящиеся в посохе «Айнз Ул Гоун», словно принялись наперебой нашёптывать: «Меня! Используй меня!»

Сейчас подошло бы что-нибудь зажигательное.

Решив так, он выбрал «Огненный камень», а из его сил остановился на «Саммон Праймари Файер Элементал»[20].

Подчиняясь воле Момонги, в одном из зажатых в змеиных зубах камней заколыхалось течение силы. Достаточно прочувствовав её ток, Момонга выставил посох вперёд. На его конце появился огромный шар света, вокруг которого закрутилась впечатляющая огненная спираль.

Она стремительно разрослась, достигнув четырёх метров в диаметре и шести метров в высоту.

Из багрового зарева распахнувшегося чистилища хлынул раскалённый ветер.

Краем глаза Момонга заметил, что дракониды стараются прикрыть Ауру и Маре от огненного шторма своими гигантскими телами. Полы его одеяния захлопали в волнах горячего воздуха. От такого жара недолго было заработать ожоги, но он когда-то обзавёлся абсолютной стойкостью к огню, чтобы компенсировать слабое место, присущее нежити, и высокая температура на него не влияла.

Поглощая окружающий воздух и раздувшись до колоссальных размеров, огненный торнадо колыхнулся и принял форму человека, светящегося как расплавленный металл.

Это был первородный элементаль огня — дух стихии самого высокого ранга. Момонга почувствовал с монстром, уровень которого превышал восемьдесят пятый, ту же командную связь, какая была с лунными волками.

— Ого!.. — восторженно прокричала Аура, глядя на монстра снизу вверх.

Она смотрела на духа высшего ранга, которого никогда не смогла бы призвать собственной магией, с таким выражением, с каким ребёнок смотрит на вожделенную игрушку.

— Попробуете с ним сразиться?

— Что?..

— Что-что?!

Аура растерялась на секунду, но затем просияла непосредственной детской улыбкой. Впрочем, для ребёнка такая улыбка была немного… хотя, скорее, даже полностью ненормальной. Зато у Маре, стоявшего рядом, выражение лица оставалось вполне детским.

— А можно?

— Не возражаю. Даже если вы его уничтожите — не беда, — пожал плечами Момонга. Посох позволял ему призывать лишь одно такое существо в день. Но это также означало, что завтра он сможет призвать его снова, и не было смысла жадничать.