«Пане-лоцмане» и другие рассказы - страница 9

Так что Сергей постоял с полминуты в радиорубке, поразмыслил, что без капитана в рейс они все равно не уйдут, а капитана на борт на чем-нибудь доставлять придется, значит, доберутся и остальные. Но тут же он вспомнил о третьем штурмане, который хотел успеть пораньше откорректировать карты, и о втором механике, еще не закончившем регулировку насосов, и понял: шлюпку на берег отправлять надо.

Сергей зашел в рулевую рубку, поднял стекло и спросил у вахтенного, кто вызывал с берега.

— Третий помощник и еще кто-то… Ну что, идти?

— Минутку.

Сергей спустился вниз и взял вахтенного за рукав.

— Слушайте внимательно. Ветер пока несильный. Отсюда гребите вон к тому причалу, за ним есть удобный спуск, там посадите людей. За причалами совсем тихо. Потом под эстакадами пройдете в эту сторону и вон из-за того причала плывите сюда. Это опять будет почти по ветру. Так и передайте третьему штурману. Поняли? Больше трех человек в шлюпку не брать, если еще там кто будет — пусть добираются к диспетчеру и ждут там капитана. Поняли? Круг почему один бросили? Ладно, положите его на носовую банку, иначе в шлюпке не повернешься. Весла все? Руль на обратном пути поставьте. Ну, надеюсь, все ясно?

Вахтенный молча выслушал докучливый, длинный инструктаж, коротко взглядывая на Сергея и все больше отпячивая плотную нижнюю губу: «Выходит, зря ко мне придирался, идти все равно надо, прав я был, и давно бы все были на борту».

Они спустили шлюпку, вахтенный спрыгнул в нее, расстегнул еще одну пуговицу на телогрейке, оттолкнулся от борта и взялся за весла. Грести Генка Исаев умел: у них в поселке, на запруде, была лодочная станция с такими же лодками, и он порядочно там натренировался.

Сергей посмотрел, как он сильно выгребает вдоль волны, успокоился и пошел на мостик, а по дороге заглянул в кают-компанию за чашкой кофе.

Витя Епифайнен комбинировал себе бутерброд с колбасой, маслом и сыром.

— Что, Александрыч, есть неохота после вчерашних именин? Где был-то?

— Тут, напротив…

Накануне Сергей отпросился в книжный магазин и библиотеку за учебниками.

— Это не в стиле морских традиций, Сергей Александрович, — сказал капитан, — старпом перед уходом должен сидеть на борту, но мне не жалко. Я побуду до семнадцати ноль-ноль. Успевай. Я жене обещал с бельем помочь. Успевай.

Сергей знал, что эту стоянку капитан еще не прикасался к домашнему хозяйству и это грозило осложнениями всему экипажу: капитан ценил жену и в рейсе нервничал, если не успевал выстирать и перегладить белье, или натереть полы, или помыть окна, или сделать еще что-нибудь.

А Сергей опоздал. Точнее, он прибыл вовремя, однако судно уже угнали на дальний топливный склад допринять мазут. Сергей уложил в углу диспетчерской стопку книг и заручился у начальства согласием на катер к двадцати одному часу, невзирая на бурчание дежурного диспетчера Остева. Потом он съездил в магазин, который в Мурманске до сих пор нет-нет да и назовут «Люкс», купил подарок, какой подвернулся, в гастрономе внизу взял бутылку водки, охапку окуня холодного копчения и отправился на день рождения своего старинного, с полудетских лет, дружка Алешки Кузнецова.

В автобусе на нижней дороге была обычная давка, и Сергей похвалил себя за предусмотрительность: жирного окуня он замотал в пять или шесть газет, и китайский шевиотовый плащ остался цел.

Парфюмерный набор «Шипр» и водка были спрятаны в боковых карманах и болтались где-то возле самых колен, когда он разыскивал в нижнеростинском поселке Алешкин дом, перепрыгивая через мыльный ручей, канавы и подмерзлые лужи. Он так бы и не нашел этот домик среди клепанных в послевоенное время частных халуп, если бы сам Алешка не увидел его, когда выскочил на улицу. Кирпичное от загара Алешкино лицо враз посветлело.

— Эй, Александрыч, вот мои полдворца! Извините, обождите минуточку, я моментом, — Алешка застеснялся, — вот в эту дверь идите, я догоню.

Они дружили лет десяток назад, в школе юнг, и столкнулись на одном судне, только Сергей пришел туда штурманом после мореходки, Алешка же — матросом после демобилизации. И Алешка никак не соглашался называть его на «ты», даже один на один, так уж он был прямолинейно воспитан.