Параллели сходятся - страница 16

Принёс карикатуру в редакцию. Там почесали в затылках, но, видимо, решили, что такая откровенная форма обращения к читателям активизирует их и завтра же посыплются заметки. Короче говоря, карикатура увидела свет на страницах печати. Ни меня, ни вас, дорогие читатели, не интересует, была ли эта моя попытка в публикации рисунков первой или десятой. Мне почему-то запомнился этот пресс и фигура в поддёвке, навеянная детскими впечатлениями о цирковой борьбе. Я ещё вернусь к цирку, хотя соприкасался с ним лишь как зритель, однако это искусство в значительной мере повлияло на характер моего творчества.

О работе карикатуриста в комсомольской газете, пожалуй, особенно распространяться не следует. Я взял лишь одну примитивную свою карикатурку, чтобы на этом примере проследить приключения незрелой мысли. Искать в газетных подшивках свои другие опыты мне не хочется. Это всё равно если бы некий доброжелатель, знавший меня в детстве, вдруг бы покопался в своих архивах и преподнёс бы мне пачку любительских фотографий: “Смотри, какой ты был сопливый”.

Вероятно, в редакции или ещё раньше — в художественном училище я увидел парня, который что-то вырезал на линолеуме, прижимал исполосованный квадратик к самодельной штемпельной подушке, только размером побольше, потом прикладывал к бумаге, и — о чудо! — я видел рисунок. Не судите меня строго, придирчивый читатель. Конечно же, речь идёт о линогравюре, и чудес тут никаких нет. Но ведь я был тогда подростком, и хотя любопытствовал, как делаются клише в цинкографии, но мне процесс травления показался слишком сложным и в любительских условиях трудновыполнимым. А линолеум, мягкий, податливый, режется простым ножом или самыми простыми инструментами. Ведь это так увлекательно!

Именно поэтому искусство линогравюры мне и показалось чудом. Я увидел в этом необычайное сочетание графики с техникой. Посудите сами. Карандаши, перья для рисунка тушью, кисти — всё это я могу купить в магазинах, а резцы для линолеума должен сделать сам и даже придумать, сконструировать их. Достал где-то старый зонтик, вытащил из него спицы, распилил на куски, отпустил на огне, заточил напильником так, чтобы резцы были и тонкие и толстые. Снова закалил, подправил на оселке, приделал деревянные ручки и торопливо начал кромсать линолеум…

Опять обращаюсь к придирчивому читателю. Вам, вероятно, кажется, что вовсе необязательно приводить в книге столь примитивную технологию резьбы по линолеуму. Для этого есть специальные руководства. Кому нужно, тот достанет. Вполне с вами согласен, но я хотел показать, как иной раз скромная творческая задача или, скорее всего, стремление её решить заставляет любознательного паренька практически узнать, что собой представляют самые разные профессии и с какого бока к ним подойти.

Это как цепная реакция. Увлечение графикой повлекло за собой, кроме умения владеть пером и тушью, умение пользоваться напильником, методами закалки, освоить резание линолеума. Может быть, потом перешёл бы на дерево, но мне сказали, что нужно пальмовое, а я его не достал.

Мне повезло, что среди друзей-рабфаковцев нашлись ребята, которые раньше работали и на заводах и в мастерских. От них я узнал, как надо затачивать резцы, как закаливать сталь, узнал и прочие нехитрые технологические премудрости.

Но даже если бы не помогали друзья, то я бы достал справочники, руководства по слесарному делу, побежал бы в ремонтные мастерские — и всё же дознался бы, как сделать резцы.

Прекрасное качество любопытство. К сожалению, в обиходе оно означает не всегда приятное свойство характера. Дескать, любопытничает, подглядывает. Или в лучшем случае любопытство означает любознательность. Мне всегда казалось, что это не одно и то же. Любопытство это действенная форма. От слова “пытать”, “испытывать”.

Именно это отношение к жизни и надо в себе воспитывать, если хочешь сделать что-либо новое, значительное.

Эти строки я адресую молодому читателю и льщу себя надеждой, что, может быть, на кого-нибудь мои призывы подействуют и заставят задуматься о пути в большую жизнь.