Перед последним словом - страница 32

На суде выяснилось еще одно обстоятельство. Оно как будто незначительное, но иная мелочь открывает в человеке то, чего не заметишь за годы совместной жизни.

Уходя 6 ноября, чтобы провести праздники с Ольгой Артемьевой, Щербаков отобрал у Лени, которому он обещал быть отцом, те книжки, которые подарил ему, отобрал уцелевшие игрушки. Книжки и игрушки понадобились Щербакову, чтобы подарить их ребенку Артемьевой. И его не остановили глаза Лени, и его не смутило, что делал он это в присутствии Нади. Что ему до них! Надежда Щербакова не сказала ему ни слова в упрек. Она и на Артемьеву зла не держала, да и что ей сейчас Артемьева? В течение пяти лет Щербаков был для нее олицетворением всего лучшего, что есть в человеке. Каким несказанно благородным — особенно после Василия Губенко — ей виделся Щербаков. И чем полнее и глубже был ее восторг перед Щербаковым, тем страшнее и непереносимее было то, что открылось в нем.

Едва оправившаяся от болезни, она оставалась в пустой квартире 7, 8 и 9 ноября. И если она не рассказала внятно, что толкнуло ее на преступление, то не потому, что не хотела —Не могла...

Никто в зале Надежду Щербакову не оправдывал, все понимали ее виновность. Но суд над ней был и судом над Щербаковым: судом по строгой и высокой нравственной мере. И это был не менее важный результат судебного разбирательства, чем сам приговор, вынесенный Надежде Щербаковой, несчастной и все же виновной женщине.

Все началось с ординарной, простой кражи. Что, казалось, могло быть проще этого дела. Девятнадцати летняя девушка Вера Бурдасова украла у своих знакомых несколько поношенных носильных вещей и скрылась. Спустя некоторое время она была задержана и на первом же допросе во всем полностью призналась. В суде ее виновность неоспоримо подтвердилась, не оставалось и крупицы сомнения. Все ясно. Но как следователь, так и судьи не захотели ограничиться установлением вины. Они много сделали для того, чтобы разглядеть, что стоит за фактами, и сумели увидеть, как и из чего сложилась судьба Веры Бурдасовой.

...Вере было 6 лет, когда умерла ее мать. А через год Игнатий Семенович Бурдасов привел в дом новую жену. Анастасия Федоровна не задавалась вопросами, как ее встретит семилетний ребенок, что нужно сделать, чтобы девочка почувствовала в ней мать, не случится ли так, что маленькое существо замкнется в себе. Ей было ясно: тут не над чем задумываться. Неужто позволить несмышленышу решать, как строить свою жизнь Игнатию Семеновичу и ей, Анастасии Федоровне? Мачеха за столом не обделяла Веру, первые три года исправно стирала ее бельишко, бранила толь-ко за дело, уча уму-разуму. Она считала, что свой долг выполняет. А если тепла и ласки не выказывает, греха тут нет, и без них дети вырастают.

Забот у Анастасии Федоровны и помимо Веры хватало. Они прежде всего нужны были ее сынишке Феде, погодку Веры, приведенному в новую семью. Пусть Федя не чувствует себя ни в чем ущемленным. А когда через два года родилась Леночка, то уж, люди добрые, позвольте печься матери о своих кровных детях, некогда ей цацкаться с Верой, которой пошел десятый год, не маленькая.

Игнатий Семенович и при жизни своей первой жены не был щедр на ласку к своему единственному ребенку. И не из педагогических каких-то целей, а по свойствам натуры. Напоена Вера, накормлена, вот и хорошо. А если бы даже и мелькнуло у него желание приласкать Веру, не стал бы он этого, делать, избегая ссоры с новой женой. А покой свой Игнатий Семенович ценил превыше всего.

В устойчивом своем безразличии Анастасия Федоровна не без помощи Игнатия Семеновича изо дня в день отбирала у Веры то, без чего даже взрослому человеку трудно приходится, а уж маленькому, только идущему в рост человечку всего нужнее: живое, теплое, ни на секунду не покидающее его, ничем не заменимое чувство, что он не одинок, не заброшен, что есть тот, кто защитит его, поможет ему, к кому можно прибежать поплакаться или порадоваться. Всего этого Вера была лишена. Росла она, предоставленная самой себе. Вера свыклась с мыслью, что в семье она последний человек. Да была ли у нее семья? Без семьи в большой семье росла Вера. Одиночество ~ трудная ноша и для крепких плеч. А для ребячьих...