Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - страница 8

самодержавие». И заключает, что для таких «обвинений в применениях и подразумениях» нет границ. Все эти пушкинские возражения остались в черновике, а в беловом (отосланном) тексте, датированном 24 февраля 1832 г.[59], сохранилась лишь благодарность царю за подарок, которого царь его удостоил. Дело в том, что 17 февраля

с сопроводительным письмом Бенкендорфа Пушкину было доставлено «Полное собрание законов Российской империи» в 55 томах[60]. Для его составления в 1826 г. Николаем I было создано II отделение собственной его императорского величества канцелярии, которое работало под неофициальным руководством М. М. Сперанского[61] вплоть до 1830 г.

Подарок царя в разгар нелицеприятных объяснений с Бенкендорфом позволяет предположить, что выговор за публикацию «Анчара» был, скорее всего, личной инициативой Бенкендорфа или, во всяком случае, царь не придал критике Бенкендорфа серьезного значения.

Постоянная нехватка денег, связанная с необходимостью вести великосветский образ жизни, не дает покоя Пушкину.

Так, 3 мая 1832 г.[62] он обращается к Бенкендорфу с просьбой разъяснить, «откуда и считая с какого дня» он должен получать свое жалованье историографа, назначенное ему по указанию царя.

А письмом Бенкендорфу от 8 июня 1832 г. Пушкин возвращается к теме бронзовой статуи Екатерины II: теперь он предлагает правительству купить статую, так как она представляет, по его мнению (после осмотра скульптуры), художественную ценность и у него не поднимается рука отправить ее в переплав.

Материальной проблемой продиктовано и письмо Пушкина к Бенкендорфу от 27 мая 1832 г.[63], в котором он прямо говорит, что семейное положение требует от него думать об увеличении своих доходов, в связи с чем он просит разрешить ему открыть политическую газету. При этом ссылка на Жуковского, воспитателя великого князя Александра, в конце письма говорит о том, что поэт пытается использовать все имеющиеся возможности для получения разрешения на открытие собственного издания.

По-видимому, Бенкендорф предложил изложить это более подробно, в результате чего появился еще один текст письма от 27 мая 1832 г., который не имеет ни обращения к адресату, ни завершающих официальных фраз, извещающих о высоком уважении к адресату, и поэтому рассматривается нами как приложение к упомянутому письму[64].

Здесь необходимо указать, что замысел создания собственной газеты или журнала появился у Пушкина еще во время Михайловской ссылки. Этой мыслью он делился с Вяземским (письма от 19 февраля и от 10 августа 1825 г., 27 мая и 9 ноября 1826 г.), с Катениным (письмо от второй половины февраля 1826 г.), с Плетневым (письма от 26 марта и 11 апреля 1831 г.), снова с Вяземским (14 августа и 3 сентября 1831 г.), с Нащокиным (письмо от 22 октября 1831 г.).

В упомянутом приложении к письму Пушкин сетует на то, что «Северная пчела», издаваемая Булгариным и Гречем, безраздельно доминирует на книжном рынке, имея 3000 подписчиков против нескольких сотен подписчиков у любого чисто литературного издания. Это доминирование основывается на том, что лишь Булгарину и Гречу разрешено правительством публиковать политические известия, привлекающие внимание публики.

«Таким образом, — пишет Пушкин, — литературная торговля находится в руках издателей Северной Пчелы, и критика, как и политика, сделалась их монополией. От сего терпят вещественный ущерб все литераторы, не находящиеся в приятельских сношениях с издателями Северной Пчелы».

По-видимому, какая-то предварительная договоренность об открытии Пушкиным собственного издания была достигнута, о каком-то «обещанном позволении» Вяземский сообщал И. И. Дмитриеву[65] письмом от 3 июня 1832 г.[66]

На основании этой предварительной договоренности Пушкин и сообщает в письме от 11 июля 1832 г. Погодину (15, 27), что царь разрешил ему политическую газету. А в начале сентября даже был составлен пробный номер под названием «Дневник. Политическая и литературная Газета».

Редактором газеты должен был стать литератор и экономист Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков (1805–1873), которому Пушкин около 16 сентября 1832 г. выдает доверенность на все необходимые для издания газеты действия. В письме к жене из Москвы от 30 сентября, где Пушкин в это время находился (вероятно, с целью привлечения сотрудников в новое издание), он признавался: «.. покамест голова моя кругом идет при мысли о газете. Как-то слажу с нею. Дай Бог здоровье Отрыжкову; авось вывезет» (15, 33–34).